ПЕРЕПЛЕТЕНИЕ НИТЕЙ СУДЬБЫ
[indent] Эдварду мать, на ночь, вместо сказок, читала о жизни Веласкеса и Гогена, вместо мяча подсовывала пианино, место игрушек - кисти, масло, глину, дерево, штихели и стеки.
[indent] «Жизнь увядает, сынок, искусство вечно, попытайся оставить кусочек себя в действительности, прежде, чем твоё тело одряхлеет и укутается в морщины, а затем, покрывшееся жиром, с годами, сердце, остановится, а плоть съедят черви».
[indent] Эдди четыре, затем шесть, десять, двенадцать, тринадцать, и он боится смерти, потому послушно кладёт пальцы на клавиши и глядит в ноты, держит в руках стек, работает с гончарным кругом, пишет акварелью на шершавой бумаге, поёт в хоре, поёт соло, смотрит на абстрактные картины, развешенные в галереях, и ничего на них не видя, учится говорить о том, что «автор данного произведения хотел продемонстрировать нам непостижимую и бесконечно благую красоту жизни, в этих синих штрихах поверх красных, на белом холсте, символизирующем однородность бытия» - детское бумажное сердце отбивает неровный ритм на внутренней поверхности грудной клетки, - он борется за каждую осмысленную секунду жизни через искусство, долгие годы, пока оно болезненно вплавляется в его душу и тело, с возрастом мутируя, развиваясь, поглощая, будто проказа. Искусство становится жизнью, становится воздухом, но превращается в обыденность - создавать для Эдди лишь привычка, возведенная в обесцененный абсолют, каждый его жест - брызжет эмоциональной глубиной, каждый его вдох - имеет двойное дно, его маленькая, в рамках вселенной, жизнь - бесконечный перфоманс, и так, беспрестанно фонтанируя, он ощущает себя живым, потому что знает - если остановиться, то вечно поджидающая смерть (страх быть забытым, пропавшим, потерявшимся как все, кто жил до и будет жить после), ни на секунду не останавливающая свой ход, будто время, схватит его за плечи.
[indent] В четырнадцать Эдди начинает казаться, что он - огромная птица в бесподобной клетке. Конечно, искусство - но лишенное не только свободы действия, но и свободы мыслить. Всё, что он делает, пронизано скукой, тем, что хотят видеть его родители, вечно стоящие за плечом (рядом с маленькой смертью, что вечно идёт, идёт, идёт следом), в том, что он делает, нет свободы и нет вдохновения. Эдди ужасающе тесно в этом плену из бесконечных коридоров галерей, светских раутов, мастерских, огромного дома с садом, где каждое дерево выстрижено по форме какой-либо диковины, и бежать ему, кажется, некуда - прутья иллюзорно сжимаются теснее, будто при приступе клаустрофобии, парализуя. Обычно, в таких условиях дети либо бунтуют, либо ломаются - брату Эдварда двадцать три, и тот умирает от передозировки в каком-то притоне, пропахшем сыростью, пылью, спиртом и экскрементами - Эдди находит его, и последнее, что успевает сделать для старшего, который был светом_надеждой_сиянием_блеском это принять его магический дар, тем самым облегчив предсмертную агонию. Элиота забывают быстро - убирают фотографии с каминной полки, семейных альбомов и компьютерных папок, не упоминают в разговорах за ужином, но со слезами на глазах принимают соболезнования. В шестнадцать Эдди и сам с ужасом понимает, что начинает забывать - интервал между улыбающимся нежным ртом и бровями вразлёт с каждым месяцем, увеличивается, и Эдди не может найти ни-че-го, что могло бы напомнить ему знакомое с детство лицо (будто брата никогда не существовало, будто Элиот ему приснился), но память о нём, иссушающая, обращает оазис внутри Эдварда в пустыню. Он гниёт заживо в затхлом, кондиционированном доме родительского особняка (как сгнивал его брат на грязном полу притона), он не может дышать под родительским «твори», внутри всё вскручивается от невидимых спазмов, взвинчивается в песчаной буре - ему необходима свобода.
[indent] Буйный темперамент и диагноз «гиперактивность» помогают ему решится разорвать рамки. Эдди быстро становится тем, глядя на кого, мать говорит «плебейское счастье» или «радости обывателей», «примитивный бунт», бросает рисовать (потому что никогда не любил) и играет на пианино только когда _сам хочет, сменяет выдержанную гамму дорогих костюмов на многослойные небрежные околобомжатские вещи, в которых удобно бегать, прыгать, которые не жалко рвать, когда пьяным убегаешь от копов на окраинах. Смотря на абстракции он говорит «полная ерунда», не возвращается домой днями, бродя по городу в компании отвязных школьников благополучного района. Он чувствует себя свободнее, разгуливая по парапету и выкрикивая стихи Киплинга, он чувствует себя бесконечно свободным, врубая карусели с лошадками посреди ночи в закрытом парке, по кругу ездя на гнедой с бутылкой портвейна в руках. Даже сидя за решеткой третьи сутки, огретый дубинкой по хребту, он чувствует себя свободнее, чем в стенах родительского дома (где слишком много (мало) от его мертвого брата, где слишком тесно). Его свободная натура требует бесконечного, но высокого бунта (вплавившаяся под кожу привычка быть высокопарным, привычка жить искусством не вымывается из костей и жил, а только принимает новые формы). Он бунтует до бесконечного, пока, в двадцать один год, не становится обузой для интеллигентной семьи, вычеркнутый с семейного дерева, будто Сириус Блэк.
[indent] В двадцать один год, коротая ожидание приёма у невропатолога за раскрашиванием ногтей лаком, он встречает Чарльза Дэвенпорта (лак сизый или синий? давай руки). Их, помимо диагноза СДВГ, объединяют музыкальный, литературный, художественный вкус, принадлежность к колдунам, напряжённые семейные отношения (Эдди не жалуют в доме Дэвенпортов, после того, как тот пытается закурить за ужином, собственно, самого Чарли у себя же дома тоже жалуют не особо).
[indent] Чарли кажется Эдди до трогательного забавным - его наивное благородство, его по-детски удивлённый взгляд, когда Эдди разбивает бутылку шампанского об голову какого-то парня, его бесконечное, сияющее восхищение, когда Эдди делится своими мыслями, ему нравится тормошить и оживлять Дэвенпорта - в Чарли очень много от Элиота (в искренних объятиях, в снисхождении и доброте к каждому, в ласковой наивности), и Эдди от этого спокойно, будто он может не чувствовать себя скованным _абсолютно, будто он снова _ребёнок и может держать брата за руку, перед тем как сбежать из дома в парк, чтобы побегать и покормить уток на озере.
[indent] Эдвард кажется Чарли до поразительного странным, и, наверное, именно эта абсолютная, импульсивная, высокая непредсказуемость, его интригует и заинтересовывает. Эдди для Чарли - первый друг, за всю жизнь, кажущийся невероятной личностью в том, как близки они оказываются в ходе своих мыслей и взглядах, в том, насколько он непримирим, насколько ярко горит. Как ребенок, он легко ведётся на его уговоры и подбивки, очарованный донельзя окружающим нового друга ореолом бесконечной вдохновенной свободы. Как взрослый, он умеет подобрать правильные, утешительные слова, помочь сдержать гнев, найти выход там, где Эдди не может.
дополнительно:
- Эдди и Чарли - это как две стороны одной монеты, аллюзия друг на друга. Их объединяет гораздо больше, чем можно подумать на первый взгляд - они оба надежды своих семей, которые не оправдали выказанного им доверия, и всю жизнь противопоставлялись своим братьям, имеющим проблемы с наркотиками, которых очень любили. У обоих - сложные и напряжённые отношения с матерями, к которым с самого начала не испытывали любви, но которых ныне опасаются и не воспринимают всерьёз. Оба переживали схожие кризисы, стрессы, проблемы, духовные препятствия, имеют одинаковые синдромы, оба нашли то, чем хотят заниматься всю жизнь, у обоих - покорёженные представления о морали и правилах, оба - очень легко взаимодействуют с людьми и тактильны, оба грешили тем, чтобы без зазрений совести вмешиваться в чужие жизни с хорошими мотивами, а в итоге эти жизни херили, отчего при ближайшем знакомстве у них должно возникнуть ощущение схожих историй, развившихся по-разному;
- Чарли не только характером похож на брата Эдди, но ещё и внешне - очень сильно и очень триггерно, что, по началу, и станет причиной, по которой Эдди захочет продолжать с ним общение;
- Эдди в двадцать один очень похож на представителя богемы - живёт в небольшой комнатушке, пьёт, творит, беспределит. Живет как интеллектуальный (не интеллигентный) бомж не по тому, что не может брать деньги у родителей, а потому, что так больше доставляет;
- по характеру Эдди та ещё псина сутулая - он говорит всё, что думает, постоянно язвит и брызжется сарказмом и иронией по делу и без, но способен быть котиком, если хочет. С Чарли, обычно, не ведёт себя как говнюк, потому что тот солнышко и напоминает ему брата;
- не любит рисовать, не любит поэзию, но неплох в скульптуре, игре на пианино и пении, от чего получает истинное удовольствие, комнатушка, которую снимает Эдди, больше напоминает мастерскую, в которой случайно затесалась кровать;
- использует в лексике мексиканские ругательства, которые выучил из сборника "маты на 15 языках мира". в школе учил французский, как и Чарли, поэтому они частенько переговариваются на французском в людных местах, чтобы не быть понятыми;
- внешность и фамилию можно поменять, посовещавшись, (хотя бы потому, что у Монка очень мало фото, но я на самом деле в него влюблен, как и в Антуана) но имя Эдвард неизменно (ну или Эдмунд если сильно горит). смена внешности возможна на кого-то со схожей харизмой;
- детали заявки так же можно обсудить и, посовещавшись, подредактировать;
- историю Эдди, как колдуна, оставляю на откуп игрока, однако, в моём воображении, он особо не обучался, хотя сам по себе имеет неплохие способности;
- а ещё Эдди и Чарли ждёт поездка на Фиджи, море, песочек, спасение акулок в рамках волонтерского проекта, все дела;
- за любыми вопросами можно писать в телегу @evan_larose, а вообще я вас очень жду и буду невероятно рад, но прошу не претендовать на роль, если вы не уверены в том, что хотите взять персонажа точно <3
