[indent] Обычно я предпочитал выбираться из дому затемно, несмотря на то, что солнечный свет не причинял собой никакого вреда, разве что, вызывал усталость. Наверное, за последние годы я слишком привык жить в сумерках, делая исключение для встреч с клиентами, поездок в суд... да и только. Весь ритм моей жизни был настроен на существование в лунном свете, даже цветы, нежно усеивающие тёплую садовую землю, раскрывались только с наступлением темноты, но… не знаю, что повлекло меня прочь из дома до заката солнца. Впрочем, я и не пытался анализировать свои желания — закрыл за собой двери калитки, принюхался к влажному осеннему воздуху. Прелая листва. Солёные нотки морских водорослей. Увядающие лепестки последних соцветий. Мне нравилось, прогуливаясь, отстранённо наблюдать за городом и его жизнью, из которой я выбился, словно одинокий камешек, вылетевший на побережье из потока воды. Рассматривать прохожих, особенности одежды и внешнего вида, как картинки, но, обыкновенно, ноги, всё же, выносили меня дальше от людей и ближе к отдалённым местам, где чужое присутствие не могло побеспокоить. Маршрут я редко выстраивал заранее — шёл, куда глаза глядят, выходя со двора, стараясь сворачивать там, где ещё не ходил, но за столько лет количество неизвестных мест, разумеется, значительно сократилось.

[indent] В этот раз я решил не идти, но проехаться до реки Давамиш, чтобы не перегреться при излишне долгой прогулке. Широкая река ритмично бежала по течению – красивая, но… грязная. Кажется, состояние воды портилось прямо на моих глазах последнее десятилетие, отравляясь промышленными выбросами, сточными и ливневыми стоками большого портового города. Я мог уловить слабый, тлетворный запах за искрящейся синевой. Иногда, задумываясь о будущем, я представлял, что, может, перееду в какой-нибудь небольшой городок вблизи гор, где будет немного людей, но много природы. Это всё, конечно, больше фантазии — в маленьком городе будет сложно кормиться незаметно, здесь же у меня всё было схвачено достаточно надёжно для того, чтобы не думать о жажде, благодаря преданному Роджеру. Конечно, я бы мог охотиться на одиноких путников среди лесных троп, дав рождение слуху о каком-нибудь пугающем животном, или тихо подъедать местных жителей, но… в таких маленьких местах сложно питаться окружающими и оставаться честным. В большом городе безвредная охота была более простым вариантом – ты не знал людей, которых кусал, и больше никогда не встречал их. Это просто. Притворяться не привлекающим внимания приветливым американским гражданином, обескровливая соседей... сложно. Здесь всё было легче.

[indent] Присев на краю берега, поросшем редкой пушистой осокой, в, кажется, единственном безлюдном месте в районе Восточного моста, я поднял лицо вверх, где по трассе рассекали машины, слишком быстро скрываясь из поля зрения. Солнце пригревало макушку — это было даже приятно, просто встретиться со светом. Возможно, потому что это происходило изредка? Прикрыв глаза, я почувствовал лёгкий порыв ветра на лице и расслабленно выдохнул. Я всегда очень ценил комфорт, и приятно было найти его даже в таком месте, но…

[indent] Открыв глаза я зацепился взглядом за падающую фигурку — кажется, совсем маленькую, будто игрушечную, с такого расстояния. Неожиданно для самого себя я почувствовал что-то вроде… страха? Кажется, это стало самой яркой, острой эмоцией за долгое время. Не знаю, что же меня напугало - само падение незнакомца, или страх за него самого - такого безликого и незнакомого, но, увидев падение, я сам не заметил, как поднялся на ноги, пружинистые и жесткие от напряжения, слабо дёрнувшись при ударе тела об воду. Чёрт. Я сам не заметил, как стянул с плеч лёгкую куртку и ботинки с ног, небрежно дёрнув шнурки. Не имея возможности объяснить себе происходящее, и, наверное, даже не попытавшись сконцентрироваться на этом — превратившись в одно сплошное действие — я нырнул в тёмную, синюю воду, высвеченную солнцем. Преодоление течения не составляло для меня труда, а вот упавшее тело, должно быть, подхватило довольно быстро после того, как оно нырнуло на глубину. Речная вода затекала в глаза и уши, но, быстро разгребая гребешки на волнистой поверхности, после пары заныриваний, мне удалось ухватить чужое тонкое плечо и вытащить из воды мальчика. Кажется, подростка — поток воды едва позволял разглядеть его, но этого и не было нужно. Достаточно, для начала, просто вернуться на сушу.

[indent] Не то, чтобы раньше мне приходилось иметь хоть какое-то дело с утопающими. В памяти всплывали какие-то обрывки воспоминаний о первой помощи, невесть откуда взявшиеся, поэтому, как только под ногами оказался берег, я, рассчитывая на правдивость своих мыслей, перегнул мальчика через колено, надеясь на то, что это действительно поможет ему избавиться от лишней воды... и, кажется, это правда помогло. Тот закашлялся. Отлично. Это всё казалось таким странным, но если уж я достал его из воды, то нужно было доводить дело до конца. Положив его на землю, достаточно бережно, я ощупал бока, неприятно скривившись от ощущения месива под пальцами. Подросток выглядел достаточно хрупким, и, кажется, удар об воду с такой высоты слишком сильно повредил ему нутрянку. Что-то подсказывало, что с такими травмами жить нормальной жизнью будет крайне сложно. Но был же выход. Я присел на землю рядом с ним, взяв короткую паузу для раздумий после обнаружения тонкого пульса. Итак, я же могу его обратить. Или отвезти в больницу. Даже не знаю, что будет хуже в его случае — остаться вампиром, или инвалидом. Я даже не мог его спросить. Только смотреть в посиневшее лицо и думать. Но тут же одна мысль сбилась на другую — а успею ли я его довезти вообще? Казалось, что нет. А значит и вариант остался один. Потянувшись к чужому запястью, я выпустил клыки, впиваясь в нежные вены, что сразу брызнули кровью. Вкусно. Голова сразу начала затягиваться мягким туманом — привычно и приятно, но нет. Я же его не ем, а всё-таки... жизнь спасаю? Надеюсь, что так. Отпустив чужую руку, я потянулся к своей, проделав тоже самое, только приложив истекающее запястье к чужому рту. С небольшим давлением на горло, мальчик проглотил натёкшую кровь, а значит ему уже ничего не угрожало.

[indent] Подняв с земли незнакомца, я понёс его к машине, прихватив с земли куртку, размышляя над тем, что делать дальше после такого импульсивного поступка. 

[indent] По пути к машине, я, кажется, успел осознать гнетущую импульсивность собственного небезразличного поступка. Путь показался очень долгим. Впервые за много лет, я оказался в ситуации, которую совершенно невозможно адекватно контролировать, и это без всяких сомнений до ужаса тревожило меня, поселяясь гадким, склизким чувством в грудной клетке, давящим и ледяным. Пока холодные капли прокладывали тонкие дорожки по моему обсохшему на вечернем ветерке лицу, я с испуганной хаотичностью пытался вспомнить, когда в последний раз разговаривал с человеком... просто так. На какие-то личные темы. Не едва переговариваясь с Роджером — больше слушая, не сплетая между собой сухие юридические термины в частных консультациях или зале суда, беспристрастно проводя линию защиты. Я как будто разучился проявлять эмпатию. Вообще проявлять эмоции в целом, кажется сами лицевые мышцы где-то под слоем кожи атрофировались, замерев непоколебимой маской. Лёгким движением руки я заключил контракт с незнакомцем, взяв на себя ответственность за его жизнь, при этом даже совершенно не имея возможности объяснить себя. Всё это начинало казаться ужасной ошибкой — чего стоила эта жизнь, мало отличная от тех, что я когда-то забирал? В чём была её ценность? Я мог вернуться домой, к своим цветам, тихим стенам. Глине, краскам. Я бы забыл о падающем теле через пару дней, если бы оно оставило какое-то выразительное впечатление.

[indent] Но при этом... я бы солгал, сказав, что мне не было жалко этого мальчика. Тот беспокойно крутился в руках, и прилагая небольшое давление, я удерживал его на месте. Бедный ребёнок. Кажется, ему не больше шестнадцати. Лицо всё ещё было посиневшим от воды, холода и кровопотери — багровые потоки, постепенно иссекающие по мере стремительного развития регенерации, впитывались в мою и его одежду, штопором вкручиваясь в виски манящим пряно-сладковатым запахом. Челюсти болезненно ныли, отдаваясь звуками расстроенной скрипки в горящих венах.

[indent] В какой-то момент, мальчик приоткрывает глаза. Соловый, мутный взгляд уставляется в моё лицо, и тот едва разборчиво спрашивает, не ангел ли я. Ох, я уж точно не ангел, малыш. Даже не знаю, повезло ли тебе встретить именно меня.

[indent] — Тише, — неловко-успокаивающе шепчу я, но этого, кажется, и не требуется — тот снова проваливается в забытье, оставляя меня один на один со своими мыслями. Можно сказать, что я благодарен ему за это.

[indent] Подойдя к машине, я сгружаю мальчика на заднее сидение. Кровь и вода неприятно обсыхают на коже, сводя с ума от желания облизать пальцы, а может и высосать остатки с влажной одежды, но это было бы крайне убого. Чтобы хоть как-то облегчить эту пытку, я открываю окно переднего сидения, впуская в салон воздух и солнце, что, хорошо, не доставало до заднего сидения. Я не знал, когда свет станет вредоносным для него, до этого мне не было интересно обращать кого-либо, а как это происходило со мной... уже не помнил. Слишком давно. Наверное, когда он придёт в себя, все законы вампирского существования уже будут актуальны. От скуки, ожидая чужого пробуждения, я перекатывал монетку между костяшек пальцев, стараясь успокоить нервы и отвлечься от запаха крови, окружающего повсюду плотным коконом.

[indent] Спустя время, мальчик подал признаки жизни, зашевелившись. Затем последовал тихий голос. Я прикрыл окно, терпеливо ожидая, когда же подросток придёт в сознание окончательно, ещё более нервозно перекатывая монету между пальцев.

[indent] — Всё в порядке, — собственный голос показался тихим и прохладным, как туман над горной водой. Я внимательно наблюдал за тем, как мальчик панически и суетливо оглядывается кругом, — приходи в себя, мы успеем... всё обсудить.

[indent] Перепуганные слова «я пытался убить себя» заставили меня почувствовать себя полным идиотом. Господи. Как же я не догадался. Чёрт. Ситуация становилась ещё более ужасной. Поймав монету в раскрытую ладонь, я опустил глаза, рассматривая её грани и осторожно заговорил, мягко глядя в чужое лицо и надеясь, что собственное спокойствие хоть немного передастся бедному подростку.

[indent] — Я сидел на берегу, когда увидел, что ты падаешь. Я не понял, что ты самоубийца, я решил, что ты сорвался. Прыгнул за тобой в воду, выловил. Ты сильно разбился об воду — внутренние органы и кости были слишком сильно повреждены, чтобы я успел довести тебя до больницы, поэтому..., — я вздохнул, опустив глаза к собственным коленям, неудобно помещённым между сидением и коробкой передач. Здесь начиналась самая абсурдная часть, говорить о которой казалось нелепо, — я знаю, как это прозвучит, но, прошу, отнесись к этому достаточно серьёзно. Мне пришлось обратить тебя в вампира. К сожалению, я не мог спасти тебя иначе, и не знал, что ты не ищешь спасения. Но теперь... это просто факт. Возможно, ещё один шанс. И так как ты о нём не просил, можешь распорядиться им, как посчитаешь нужным. Я расскажу тебе всё, что знаю. Дальше... решай сам.

[indent] Чужая истерика, будто чёрная дыра, поглощает кислород в машине, капля за каплей оставляя после себя только сгущающееся удушье, от которого хочется отстраниться, как от проказы. Задержать дыхание. Но я только наблюдаю за тем, как маленький уже не человек постепенно проходит через все панические стадии осознания произошедшего, не имея ни малейшего понятия о том, что я могу сделать с этим. Хотелось просто... выйти из салона, на улицу. Там не будет пахнуть кровью и чужими страданиями. Секунда за секундой, все системы организма этого мальчика перестраиваются по велению нового порядка — раздражающий рецепторы привкус кортизола скоро выветрится, бегущая по венам кровь замедлит бег, и её нужно будет разбавлять свежей, для поддержания жизни. Вот что происходило, не считая того, что всё существование подростка только что перевернулась вверх дном, как коробка с игрушками, сброшенная с комода неаккуратным движением. Часть, конечно же, разбилась. Я бы, возможно, мог протянуть руку и попытаться утешить, но... обычно сплетённое из гибкости и скорости, тело одеревенело, замерло. Я совсем забыл, что такое быть с людьми.

[indent] — Я понимаю, как это звучит, — кивнув, словно бы собственным мыслям, я снова поднял взгляд на мальчика. Мой голос казался отрешённым, словно бы шёл ни откуда-то изнутри, а издалека. Видимо, я пытаюсь отстраниться от этого накала. Эти чувства... как еда, которую я пока что неспособен переварить. Могу только плотно сжать губы. Не впускать, — вампиризм существует как психологическое заболевание, но и вампиры, как вид, существуют тоже, — вздохнув, я осторожно придвигаю своё лицо совсем немного ближе, чтобы дать возможность разглядеть процесс видоизменения челюстей. Тупые человеческие клыки деформируются, становясь всё более острыми и выдающимися, пока не начинают напоминать клыки животного. Впрочем, этой демонстрации с зубами, наверное, достаточно — не дай бог напугать мальчика ещё сильнее. Придав челюстям привычный вид, я потянулся к шее, сдёрнув ошейник с вшитым внутрь оберегом. Тянусь к окну, нажимаю кнопку. В приоткрывшуюся щель проникает солнечный свет. Ладонь, освещённая его сиянием, начинает тлеть столь же быстрого, сколь тонкий пергамент — салон заполняет резкий дух подгорающей плоти. Я терплю недолго, всё же, какой бы силой воли я не обладал, боль есть боль. Тихо зашипев себе под нос (я впервые задумался о том, что этот звук тоже не совсем человеческий), я вытянул ладонь вперёд, чтобы мальчик мог увидеть, как ровный ожог, похожий на порез, нанесённый солнцем, быстро затягивается.

[indent] — Мы пьём кровь, потому что больше не можем переваривать пищу, только усваивать питательные вещества... в подобном виде. Но, этому довольно сложно найти рациональное объяснение, даже если попытаться, — вздохнув, я постарался смягчить голос настолько, насколько мог, чтобы не казаться холодным куском льда, обжигающим чужие уши, — я понимаю, как ты себя чувствуешь, что ты напуган и совершенно не знаешь, как уложить это всё в своей голове, учитывая что это всё вообще не вписывалось... в твои планы. Полагаю, если ты решился на такой шаг, твоя жизнь довольно сложна. Я постараюсь помочь тебе, чем смогу, если ты захочешь.

[indent] Зачем я во всё это ввязываюсь? Это же абсолютно посторонний человек, который совершенно никак меня не касается. Он может уйти, и я продолжу жить своей жизнью, даже не заметив его присутствия, но... бесполезно было врать себе. Связь между новорожденным и создателем скрепила нас друг с другом, словно тонкая цепь, что не дала бы нам потерять друг друга в водовороте жизни. Она могла бы оборваться, как та, что соединяла меня с создавшим меня вампиром, но не так быстро. Она ослабевала со временем, сейчас же была прочнее, чем будет после.

[indent] Солнце за плёнкой тонировки разгоралось всё ярче. Я облизнул спёкшуюся губу, ощутив на ней тот самый сладковатый привкус, осевший с частицами воздуха на ссохшейся кожице. У этого мальчика была вкусная кровь. Теперь же запах перестанет быть таким резким, сглушиться. Вкус немного измениться. Но питаться её уже будет нельзя... пустышка. Щёлкнула застёжка ошейника, возвращённая на место. Без него было некомфортно и немного страшно столкнуться с неожиданной болью от солнечного укуса. Бросив последний взгляд на подростка, всё ещё испускающего панические флюиды на заднем сидение, я тяжело вздохнул. Зачем же я во всё это ввязался... абсолютно бессмысленно загрузил себя лишней ответственностью.

[indent] — Ладно. Поедем ко мне. Скоро тебе нужно будет поесть. Голод... довольно тяжёлая штука. Лучше с ним не сталкиваться, — я завёл мотор. Автомобиль тихо зарычал, просыпаясь от томного сна. Нацепив солнечные очки, я выехал на безлюдную дорогу.

[indent] Когда дверь автомобиля захлопнулась за мальчиком, я остался один в прогретом солнцем салоне, пахнущем сладкой кровью и слезами, так и непролитыми. Тишина окружила меня, лишь только мягкое рычание ещё заведённого мотора скрадывало её оглушающий поток. Положив подбородок на руль, я задумчиво уставился на раскинувшееся впереди дорожное полотно. Редкие пожелтевшие кустики и одинокие знаки, разбросанные вдоль пешеходной тропы, привлекли мой затуманенный взгляд на некоторое время, что я силился понять свои чувства, оставшись один на один с самим собой, после всего этого безумия. Облегчение? Возможно, но уж слишком явственной горечью оно отдавало. Мне едва удавалось успокоить себя тем, что помимо мифических кровных уз нас с этим ребёнком ничего не связывало, но в какой-то момент это сработало, пусть и ненадолго. Едва ли я был способен на длительный самообман, а что ещё оставалось?

[indent] Тяжело вздохнув, я направился к дому — «Крайслер» плыл мрачной тенью к самой подъездной дороге. На заднем дворе ещё долгое время я старался отмыть салон от крови, окрашивая ржавые нити увядающей травы ароматным багрянцем. Белая футболка стала алой. Должно быть, теперь её оставалось только выбросить. Присев на порог автомобиля, я посмотрел в потемневшее небо, разгорающееся первыми звёздами на полотне блеклой синевы. Своего создателя я не знал — возможно, это был один из врачей или же посетителей больницы, в которой я лежал, в очередной раз тщетно ожидая, когда же мне поставят диагноз. Не надеясь, конечно. Поразившая меня болезнь была незнакома докторам, от того всё моё лечение было сплошным экспериментом, а жизнь... сложной. Мне пришлось самостоятельно познать жажду и контроль, первый месяц своего нового существования ощущая брешь на том месте, где, должно быть, при иных обстоятельствах, находился бы тот, кто мог обо мне заботиться и облегчить мой путь. Я справился со всем самостоятельно, но ощущение пустоты помнил. Обратиться было не к кому. Сейчас, глядя в ночь, я думал о том, что не желал подобного тому бедному мальчику, имени которого мне так и не довелось узнать. Он выглядел... слабым. Очень слабым. Мы были совершенно непохожи на примерно равных зарубках обретённого бессмертия, от того я, наверное, и не мог успокоить своих метаний, но проигрывая в голове нашу встречу, не знал, мог бы я поступить иначе. Сбежать, безусловно, было большой глупостью. Вряд ли в таком огромном городе я бы смог запросто его найти. Хотя, возможно я недооцениваю его, и стоит просто отпустить ситуацию?

[indent] Однако, мне даже не пришлось применять излишних усилий. Опустив лишнее беспокойство, я погрузился в работу — она всё ещё требовала моего внимания, несмотря на всё происходящее. В момент, когда мне удалось убедить себя отпустить сложившуюся ситуацию и перестать возлагать на себя ответственность за неисполнимое, вздохнув спокойнее и погрузившись в работу с сухими и прямыми, как струны, законами, новое беспокойство, пришедшее словно из вне, подорвало меня с места. Оно билось в груди, как напуганная птица, и стараясь избавиться от него, я прошёлся по веранде несколько раз, зарывшись рукой в волосы. Ни умеренный перекус, ни холодный душ, не смогли выбить из тела этого странного, непривычного чувства. Работа не клеилась, и ночь прошла в бесконечном волнении. Лишь только утренние новости смогли прояснить мне возможную причину накрывшей меня смуты — около Чайнатауна найдено загрызенное неизвестным животным телом. Ну, конечно...

[indent] Должно быть, этого стоило ожидать?

[indent] Вздохнув, я откинулся на спинку дивана, задумчиво закусив губу. Очевидно, это не мог быть никто иной, кроме моего мальчика. Такие преступления были крайней редкостью — не даром, мрачная сущность создавшая нас такими, какими мы есть, подарила нам гипноз. Мы могли есть тихо. Те, кто не хотели, скрывали трупы. Это могло быть только делом рук кого-то чудовищно неопытного. Поднявшись со своего места, я небрежно выудил из коробки, приютившейся на полке около телевизора, кольцо. Запасная защита от солнца. Разумеется, мне ничего не оставалось, кроме как найти подростка. Тот, должно быть, просто ужасно напуган произошедшим. Я задумался над тем, что, возможно, он не пожелает последовать за мной, но я хотя бы мог попытаться помочь.

[indent] Я не умел пользоваться связью. Как я и говорил ранее, наша с создателем связь оборвалась довольно быстро, но мне всегда легко удавалось учиться тому, что было завязано на заложенных в нас программах. Просто довериться чутью. У меня была наводка — всё тот же Чайнатаун. Задумавшись, я прихватил с собой ещё и куртку — осенняя прохлада так и витала в воздухе.

[indent] Автомобиль за ночь успел просохнуть. Поиски не заняли слишком много времени, возможно, около часа я курсировал абсолютно бесполезно, словно играя в тепло-холодно или стараясь уловить отзвуки мелодии, что-то приближались, то отдалялись. В конечном итоге я смог обнаружить мальчика по тому самому сладковатому запаху. Я не сумел бы описать этот запах точно, но и тогда не задумывался об этом, просто идя по следу... впрочем, это неважно. Меня привело в узкий, укрытый от уже вставшего солнца переулок, спрятавшийся за железными воротами, не слишком высокими, да и стоявший рядом бак явно мог помочь преодолеть преграду. На бак я не полез — ленивым движением сорвал цепь с дверцы и прошёл внутрь. Запах сразу же затерялся среди квартальной вони, но его помощь уже была ни к чему. Коснувшийся барабанных перепонок звук слёз был достаточно хорошим проводником.

[indent] Мальчик спрятался в импровизированном укрытие между мусорными баками, прикрывшись от вездесущего солнца отсыревшей доской. До этого, я скорее испытывал раздражение от происходящего, навеянное зудящим беспокойством, но увидев эту маленькую скрючившуюся фигурку, не смог найти в своей душе ничего, кроме безграничной жалости. По крайней мере, он был жив.

[indent] — Я рад, что ты цел, — я присел на корточки рядом с ним, прижавшись подбородком к сложенным на коленях рукам. Друг от друга нас отделяла густая, искрящаяся полоса света. Вздохнув, я протянул ладонь к чужой руке и взял её в свою. Она казалась такой маленькой, что, кажется, от этого невыносимого сочувствия меня начинало мутить, но... внешне я оставался бесконечно спокойным. Вытащив из кармана кольцо, я осторожно натянул его на чужой палец. Повезло, что оно подошло — я бы мог носить его только на шее, — оно защитит тебя от солнца. Свет больше не будет ранить. Не снимай его без необходимости. Если будет мешаться на руке, надень на цепочку, главное чтобы оно контактировало с кожей, — замешкавшись, всего лишь на короткое мгновение, я коснулся пальцами чужих щёк, осторожно собираясь стекающие слёзы, — всё будет в порядке. Позволь мне тебе помочь.

[indent] — Да, конечно же я пришёл за тобой, — мальчик обвил мою шею руками изо всех сил, прижимаясь как можно ближе, словно испуганный котёнок, отчаянно ищущий защиты. На пару секунд я растерялся, оперевшись ладонью на асфальт и замерев: меня никто не обнимал уже слишком давно, тело, казалось бы, отвыкло от чужого тепла, пытаясь спрятаться в оторопь, будто моллюск — в ракушку, но спустя пару мгновений я потянулся рукой к чужим лопаткам, осторожно поглаживая и прижимая ближе к себе. Чужие громкие слёзы и отчаянные обрывистые речи отвлекали меня от собственных ощущений. Всё, о чём я мог думать, так это как найти правильные слова, чтобы успокоить, а не усилить страх бедного подростка. Положив вторую руку на талию мальчика, я поднял его на руки. Он оказался ещё легче, чем я мог подумать, словно бы практически ничего не весил.

[indent] — Тише, малыш... я буду рядом, всё в порядке, — мой голос звучал спокойнее, чем обычно, такой глухой и спокойный на слух, но звучащий иначе, нежели я сам привык слышать, — если ты не возражаешь, я всё же отвезу тебя к себе. К сожалению, я не знаю другой безопасной территории, чтобы предложить в качестве альтернативы.

[indent] Я вынес его из грязного переулка и почувствовал как облегчённо вздохнул, покинув такое давящее, неприятное место. Стеклянное солнце разливало бледное шампанское по кварталу, теряя свою летнюю силу. Мы прошли вдоль баков и мельтешащих тут и там грязных коробков, обрывков газет и кусочков мусора к машине, что после вчерашней помывки казалась здесь странно чистым и не вписывающимся объектом. На секунду отпустив чужую талию, чтобы достать ключи от машины из кармана, я почувствовал, что моя поддержка и вовсе не требуется — мальчик вцепился в меня всеми конечностями разом, плотно зафиксировавшись на теле, и, вздохнув, я сел на заднее сидение вместе с ним на руках, оставив его на своих коленях.

[indent] — Посмотри на меня, — я осторожно отнял его лицо от своего плеча, всё раскрасневшееся от слёз, уставшее и измученное. Он всё равно выглядел... хорошеньким. До этого у меня не было возможности и времени рассмотреть его лицо. Одну за другой, в успокаивающем жесте, я принялся отбрасывать налипшие на лицо мокрые прядки волос, — большинство из нас при первом приёме пищи убивают, если рядом нет кого-то, кто смог бы проконтролировать этот процесс и вовремя остановить. Ты бы не убил этого человека осознанно — это был аффект и голод. От голода и обычные люди совершают неприятные поступки. Я уверен, что будь у тебя возможность, ты бы не убивал. Не стоит корить себя за то, на что ты никак не мог повлиять, — закончив с волосами, я переключился на стирание слёз с чужого лица, — когда меня обратили, я даже не знал, что со мной произошло, потому что мой создатель сразу ушёл. Я лежал в больнице, и мне хватило силы воли не убить никого в первый день — я добрался до капельницы переливания пациента из соседней палаты, но потом, уже на осознанной охоте, всё равно убил. Не было чувства меры, выпил слишком много. Почти у каждого есть такая история, это никого не оправдывает — просто факт того, что ты не сделал ничего хуже, чем другие новорожденные. Такие дела в большинстве случаев остаются нераскрытыми — люди ищут животное, которое могло бы так поступить, а не человека, чаще всего ссылаются на хозяев экзотической живности, выкидывающих опасных зверей на улицу. Если ты будешь есть вовремя, то всё будет в порядке и никто не пострадает, ни твой отец, ни случайный человек. Я использую донорскую кровь, буду давать и тебе, договорились? — я заглянул в глаза мальчику, пытаясь найти в них понимание своих слов, окончательно закончив приводить его лицо в более или менее порядочное состояние, — Если ты не возражаешь, я пересяду за руль.

[indent] Ссадив его со своих коленей, я вышел из машины и сел на переднее сидение, заводя мотор. В какой-то момент, я осознал, что мы ещё даже не успели представиться друг другу. Взглянув на подростка в зеркало заднего вида, я сказал:

[indent] — Меня зовут Джеймс. Как я могу к тебе обращаться?

[indent] Дорого до дома заняла около получаса. Всё это время мальчик не отпускал меня, протянув руку между сидениями. На светофорах, пока выдавался свободный момент, я накрыл плотно держащуюся за мою одежду руку своей. Чувствовал я себя в этот момент конечно довольно странно — в тишине ощущение своей физической неловкости становилось более острым, но... как ещё я мог выразить свою поддержку?

[indent] — Могу взять тебя на руки снова, если ты хочешь, — развернувшись лицом к мальчику, уже у дома, спокойно спросил я.

[indent] — Да, как Джеймс Маэвой, только Джеймс Виардо. Может быть, где-нибудь тебе пригодится моя фамилия. Можешь звать меня просто Джеймс и на «ты», — я улыбнулся одними уголками губ, практически незаметно. Кажется, я и улыбаться отвык тоже, не считая скупых реакций уместного одобрения на благодарности клиентов или другие подобные ситуации. Странно было осознавать это — видимо, я так привык жить один, что первое же социальное взаимодействие за гранью деловых вопросов вскрывало атрофированные зоны моей личности. Я даже не заметил, как это произошло, увязнув в своей комфортное безлюдной жизни. Не то, чтобы это было плохо. Просто факт.

[indent] Кэмерон отказался от моей помощи, и я кивнул, но протянул свою ладонь. Наверное, я пытался дать ему ощущение безопасности своим присутствием. Мне показалось, что ему нужен тактильный контакт, учитывая как он цеплялся за меня и перебирал волосы, силясь успокоить себя. Сейчас, кажется, у меня вышло хотя бы немного утешить его, и этот факт умиротворял меня самого. То ощущение, что возникло ночью, уже отпустило. Без него было гораздо легче.

[indent] — Всё в порядке, я рад, что могу тебе помочь, — он всё продолжал благодарить меня, что, кажется, было не совсем честным. Пока что я не успел особенно помочь. Держа его маленькую, прохладную ладонь в своей, я повёл его вверх по лестничному крыльцу к входным дверям, — будучи человеком, я был болен. Не настолько сильно, чтобы быть прикованным к постели, но достаточно, чтобы привыкнуть к преодолению в своей повседневной жизни. Поэтому, мне было проще с голодом — я мог его терпеть, он заместил болезнь. Потом мне удалось встретить ещё одного вампира, в этой же больнице. Мой создатель, видимо, считал себя ангелом-спасителем для тех, кому тяжело жилось в человеческой ипостаси. Вместе нам было уже проще, — я открыл входную дверь, пропуская Кэмерона внутрь своего дома, где, кажется, последние пять лет не бывало посторонних.

[indent] Шторы были закрыты, и мягкий полумрак укрывал светлое, просторное помещение, пахнущее осенней свежестью и ароматическими свечами, которые мне так нравилось разжигать. Лягушачье кваканье заполняло собой пустоту, и пока что было довольно тихим — парочка неугомонных малышей ещё не улеглась спать, вместе с остальными сородичами, разбавляя своей болтовнёй пустоту моей гостиной. Высокий террариум притаился в углу, около телевизора. Мне нравились лягушки — активные и милые, наблюдение за ними всегда действовало на меня успокаивающе, а пение казалось приятным и редко могло раздражить.

[indent] Оставив ключи на столике и повесив куртку на вешалку, я проводил Кэмерона до дивана и сел на пол, у его коленей, глядя снизу вверх. Раньше я не замечал за собой такой тенденции, но, возможно, мне кажется, что так будет проще разговаривать с получившим такой стресс подростком, нежели возвышаясь над ним? Разница в росте у нас всё-таки была не маленькая.

[indent] — Прости, что не догнал тебя вчера. Я сам растерялся, потому что до этого мне ещё не приходилось кого-либо обращать. Ещё не успел понять, как и что делать, что говорить. Это не оправдание, учитывая ответственность шага, на который я пошёл, но... я всё же считаю необходимым принести тебе извинения, — я умолчал о том, что не утешал кого-либо, кроме, изредка, пострадавших жён или вдов в полицейских участках уже много лет. Так много, что и сам не знал, сколько. Отведя взгляд, я прикусил кончик большого пальца, думая о том, что же делать дальше. Вернув свой взгляд к измученному лицу мальчика, я снова заговорил, — думаю, сейчас мы поступим так: сходишь в ванну — я дам тебе одежду на смену, чтобы отстирать твою. Потом поешь. Может быть, к этому времени у тебя появятся какие-то вопросы ко мне. Постараюсь тебе рассказать основные моменты на данный момент. И поспишь. Если хочешь, можем поговорить, когда ты уже проснёшься, — добавил в конце я, глядя в усталые глаза Кэмерона напротив. Тяжело ему пришлось. Я сочувственно склонив голову к плечу, надеясь, что последствия этого происшествия развеются как можно скорее.

[indent] Оставив мальчика одного, я поднялся в свою комнату на втором этаже за комплектом спального белья и одеждой. Удивительно, что на тот момент мне не пришло в голову предложить ему комнаты, живя в доме с четырьмя спальнями, но что поделать. Выбрав футболку минимального размера и мягкие шорты с затягивающимися кулисками, я отдал Кэмерону одежду и проводил его к ванной, сам пройдя к той, что примыкала к моей спальне.

[indent] — Их здесь гораздо больше, просто они попрятались, — я тихо улыбнулся, подходя ближе к Кэмерону, радостно рассматривающему засидевшихся допоздна квакш, прыгающих от ветки к ветке, — они ночные создания, поэтому просыпаются к вечеру и начинают шебуршать. Обычно они просто... скачут, то тут, то там. Купаются в пруду. Тебе повезло застать этих двоих, обычно в это время в террариуме уже тихо, — приятно было видеть мальчика смеющимся хотя бы пару мгновений, — кваканье это брачные песни, так что, они тут заигрывают друг с другом, а не взывают к еде. Вообще, они больше всего любят кузнечиков. Если хочешь, могу дать тебе подержать, когда проснуться. Они приучены к рукам.

[indent] Внимательно слушая рассказ Кэмерона о его собаке, я постарался улыбнуться шире и дружелюбнее, чувствуя себя снова неловко. В одиночку обычно не требуется выражать каких-то эмоций на лице, я бы и не подумал, что можно отвыкнуть от каких-то настолько базовых реакций, и сейчас старался вспомнить, как это было раньше, когда казалось органичным, очень простым. Мальчик был дружелюбен со мной, и мне хотелось ответить тем же.

[indent] — Коди... замечательное имя. Думаю, она чудесная собака, раз ты так сильно её любишь. Лягушки не слишком-то контактные животные, они сами по себе, занимаются своими простыми делами, но меня они тоже радуют. Приятно наблюдать за их жизнью, всё так спокойно и размеренно. Это умиротворяет, — наверное, разговоры о животных немного расслабили меня. Эти длинные сутки оставили много сжатого напряжения внутри меня самого. Оно было похоже на спёртый воздух в душной комнате, но, возможно то, что с мальчиком всё было в порядке, и сейчас мы просто говорили на отвлеченную тему, словно приоткрыло окно. Кэмерон был милым и живым, с яркими радостями и печалями. Я смотрел на него, и чувствовал, как проникаюсь к нему — возможно, дело было в нашей связи, возможно в том, что он правда хороший, а я слишком одинокий, возможно в том, что произошло. А может быть и всё вместе.

[indent] — Я быстрее, мог бы легко тебя догнать и вернуть обратно. Так бы наверное было лучше, хоть, вероятно, тебе бы не особенно понравилось. А может и не лучше, не знаю, — это всё ещё меня волновало, но главное, что уже прошло. Как случилось, так случилось, нужно думать о дальнейшем и постараться рассказать Кэмерону обо всём, что он должен знать о новой жизни. Чужие пальца коснулись моей руки, и я позволил ей продолжать гладить. Приятный жест, — я всегда буду стараться помогать тебе, — звучит громко, но я действительно был готов помогать ему. Для этого мальчика хотелось сделать всё лучше, нежели обычно бывало в начале вампирской жизни. Он казался таким хрупким и нуждающимся в заботе. Его ладонь коснулась моих волос, поглаживая, и я замер со спокойным выражением на лице, на самом деле почувствовав себя немного потерянным и сбитым с толку, когда она опустилась ниже и коснулась моей щеки. Ласка. От неё я тоже успел отвыкнуть, и не зная, как следует отреагировать, просто замер, как это умеют делать вампиры — совершенно не двигаясь, только прикрыл глаза, будто стараясь распробовать это забытое ощущение.

[indent] — Конечно. Пойдём.

[indent] Проводив его до ванны, я решил принять ванну и сам. Тонкий мусорный душок, кажется, осел на одежде, его можно было учуять, если сосредоточиться, и это раздражало чувствительные рецепторы. Я вышел из душа быстрее, чем Кэмерон, забравшись в свою домашнюю одежду и вернувшись в гостиную. Он не заставил себя долго ждать тоже, и застал меня как раз у холодильника. Не то чтобы у нас был большой пищевой выбор — кровь я получал от Роджера во всех смыслах. Он работал в донорском центре и мог незаметно обеспечить меня необходимым в пакетах, остальное я уже добирал... у него лично.

[indent] — Рад, что тебе понравилось, — я снова едва заметно улыбнулся, примирившись с тем, что большее для меня не слишком комфортно, — мне нравится простор. Я довольно много времени провожу дома, — практически всё время, если честно, но какая разница? — конечно, можно. По началу есть хочется чаще, потому что организм перестраивается и ты пока ещё плохо ощущаешь свою меру. Держи, если хочешь, могу перелить в какую-то более человеческую ёмкость, — я протянул ему пакет с кровью, но заметив, как тревожно тот осел на стул, взволнованно подошёл ближе, положив руку на плечо и аккуратно поглаживая, стараясь успокоить и развеять ещё свежие воспоминания, — я понимаю, скорее было бы странно, если бы ты успел доесть. Неважно, куда ты его укусил — рефлекторно мы всегда пытаемся добраться до жизненноважных артерий, откуда кровь идёт большим потоком, так можно быстрее осушить. Ты бы никак не смог помочь, если бы остался, только обратить. Но ты не знаешь как, и это... сомнительный выход, — я осторожно погладил ладонью мягкие, влажные волосы Кэмерона. Очередной неловкий в самой своей сути жест, но я только хочу как лучше. Всё это... очень непривычно.

[indent] — Конечно, — я едва кивнул, открыв шкаф и доставки с полки стакан. Ополоснув его, я вскрыл пакет, сливая жидкость в стакан. Запах. Я задержал дыхание, но успел учуять знакомый аромат. Ох. Донорская кровь практически вся пахла одинаково и была примерно схожа на вкус — перед сдачей, люди обычно ничего не ели, поэтому её можно было бы назвать... стандартной, но, всё же, это была кровь, и она пробуждала голод. Челюсти начало слабо саднить. Стараясь держать стакан подальше от себя, я передал его Кэмерону, отойду чуть дальше и оперевшись поясницей на столешницу. Я поел не так давно, но жажда... её было сложно унять полностью, — я понимаю, что ты не желал ему зла. Мне очень жаль, что так произошло, но не в твоей власти было хоть как-то на это повлиять.

[indent] Я спокойно наблюдал за тем, как мальчик принимает стакан из моих рук, разглядывая его содержимое, но и появившееся на его лице тоскливое выражение тоже не укрылось от меня. Только я решил подойти ближе, как он приложился к стакану, осушая содержимое практически моментально. За всё это время, я, кажется, не сделал ни единого вздоха — понемногу, ноющая боль в челюстях отступала, оставляя после себя слабую пульсацию. Взяв стакан со стола, словно что-то небезопасное (на самом деле, не желая риска сорваться и закончить с остатками), я залил его водой, наблюдая, как последние капли крови, разбавленные водой, утекают в водосток. Ополоснув стакан, так, словно бы мне не хотелось прикасаться к бордовым остаткам — что было правдой, я поставил его на место и, наконец-то, вздохнул.

[indent] Подойдя ближе, я вновь прикоснулся к волосам мальчика, неуверенно перебирая пальцами мягкие прядки, которые начали немного обсыхать. Кажется, ему не очень-то понравилось пить кровь в моральном аспекте вопроса, но я совершенно не знал, как его успокоить. Возможно, нужно немного времени, чтобы ко всему привыкнуть? Его рука вновь коснулась моей, всё ещё аккуратно скользящей по его волосам. Наверное, он довольно ласков сам по себе, а может быть, во всём виноват стресс, но... разницы в этом не было. Пусть прикасается, если его это успокаивает. Мне самому было достаточно уютно от его тепла и присутствия. Размышлять о причинах всех вещей не хотелось — я и сам устал.

[indent] — Да. Обычно в это время я отсыпаюсь, но сегодня нужно поработать, — он прижался к моему плечу, и я осторожно приобнял его свободной рукой, продолжая поглаживать по голове, — я постелю тебе на диване, сяду рядом, на полу. Я обычно работаю где попало, мне будет удобно, и это будет... достаточно близко, я полагаю?

[indent] Я отпустил его, и направился расстилать диван. В щелях между штор светило солнце — день уже начался. Выйдя на веранду, я забрал свой плед и укутался в него. На улице стояла приятная осенняя прохлада, и, если бы этот день был одним из самых обычных для меня, то, вероятно, я бы проспал весь день, а вечером поработал на свежем воздухе, периодически отвлекаясь на уход за садом. Ему осталось не слишком много времени — через пару месяцев наступит зима, и к этому времени даже самые поздние многолетники уйдут в спячку. Это всегда было немного грустно. Оставив двери открытыми, чтобы свежий воздух мог проникать в тёмное помещение, я как следует задёрнул светонепроницаемые шторы и подцепил свой ноутбук со столешницы, оставив его на низком чайном столике около дивана.

[indent] После того как Кэмерон уснул, я погрузился в работу, но тишина, установившаяся в доме, и накопившаяся усталость мешали работать в привычном быстром ритме. Внимательно читая запрос за запросом, и составляя ответы, я чувствовал, как глаза начинают слипаться, а взгляд смазываться. Прошлой ночью я успел больше, нежели полагал, но, всё же, некоторые письма нужно было обработать в ближайшее время. Когда с самым срочным было окончено, я положил голову на одеяло, рядом с коленями мальчика, рассматривая его лицо, такое спокойное во сне. Я подумал, что мог бы пойти к себе, наверх, и поспать пару часов, но сил, кажется, совсем не осталось, да и я обещал побыть рядом, пока Кэмерон спит. Поэтому, я просто позволил себе прикрыть глаза, чтобы подремать хотя бы полчаса и развеять усталость, но, неожиданно для самого себя, достаточно крепко уснул, приобняв собственное колено.

[indent] — Да, живу один, — я снова растерялся, когда меня обняли, но неловко ответил, сначала не найду удобного места для своей руки и несколько раз неуместно коснувшись Кэмерона в районе лопаток. Как же я ещё не устал теряться за этот длинный день? — нет, ни у кого не возникнет вопросов, не волнуйся об этом.

[indent] Кроме Роджера или неожиданно решивших навестить меня Эмбер или Оскара, никто не мог просто так приехать. Но им я бы мог легко объяснить происходящее без какого-либо дискомфорта (Оскар бы, конечно, начал бесить меня своим бурчанием, но это другой вопрос), так что... всё было в порядке. Мы остановились у дивана; я держал в руках тёплое одеяло, выбрав его, чтобы сберечь мальчика от своей привычки проветривать и осенних холодов. Конечно, он бы не смог заболеть, но дискомфорт от низких температур никуда не девался. Он рассматривал меня снизу вверх, вздёрнув лицо вверх. Со своим стандартным ростом он казался мне маленьким, как и большинство людей вокруг, но в нём будто было что-то... очаровательное?

[indent] — Спасибо, — я тонко улыбнулся, но услышав последнюю часть реплики, вздёрнул брови и склонил голову к плечу в удивлённом жесте. Наверное, моя самая яркая эмоциональная реакция за время нашего знакомства, — хм, — я задумчиво нахмурился, приложив указательный палец к нижней губе, — ты... ложись, — после того, как Кэмерон устроился на своём месте, я положил подбородок на край дивана и тихо заговорил, — вероятно, твой отец — шериф Кокс? Думаю, всё сходится... он рассказывал мне о сыне Кэмероне. Я юрист, но у меня есть адвокатская лицензия. Мне больше нравится работать дома с какими-нибудь беззубыми консультациями по жилищным вопросам, но иногда меня нанимают старые знакомые или их знакомые... тогда приходится ездить в участок. Отсюда я и знаю твоего отца, мы иногда болтаем, о том, о сём. Отвечая на вопрос — думаю, он достаточно скептичен, чтобы до конца придерживаться линии со зверем и искать выпущенного в город нерадивыми хозяевами гепарда или что-то подобное, но никак не человека, — я мягко улыбнулся мальчику и оторвал голову от мягкого одеяла, — а теперь засыпай, ты сегодня очень устал. Мы ещё успеем обо всём поговорить.

[indent] Пока я спал... кажется, мне что-то снилось, о моём прошлом. Стоило только начать просыпаться, как сон моментально развеялся, оставив после себя только едва ощутимые обрывки и недоступное к расшифровке послевкусие на обсохших губах. Меня пробудило мягкое прикосновение к волосам, и пока туман, окутавший моё сознание, медленно рассеивался, я искренне наслаждался этим приятным ощущением ласки. Мне всегда нравилось, когда меня гладили по голове. Кажется, я успел об этом забыть. Причмокнув, видимо, окончательно расслабившись от внимания и сонного тепла, я открыл глаза, в несколько секунд оставшегося полузабытья силясь вспомнить, кто передо мной, но затем воспоминания минувшего дня вернулись. Кэмерон, точно. Мальчик, которого я обратил, так приятно ласкал мои волосы. Ну и пусть, если ему хочется, я совсем не возражаю.

[indent] — Привет, — голос со сна звучал низко и хрипло, я немного прокашлялся и снова прикрыл глаза, слабовольно надеясь, что Кэмерон не перестанет делать то, что делает, — нет... мне и так достаточно удобно. Ты сам как... как чувствуешь себя? Не хочешь ещё поспать? — я всё же с трудом разлепил глаза вновь, разглядывая его милое лицо с выразительными чертами. Он выглядел гораздо лучше, и я почувствовал тёплое довольство от того, что ему удалось немного отдохнуть. Наверное, если так пойдёт и дальше, я быстро привыкну к его обществу... хорошо ли это? Нет никаких гарантий, что он захочет иметь со мной какое-либо дело, став самостоятельнее, но стоило ли думать об этом сейчас. Возможно, следовало просто наслаждаться подобными небольшими моментами, и не задумываться о дальнейшем, хотя, зная его ещё так мало, я уже понимал, что буду тосковать, если он больше не вернётся. Жалкий одинокий кровопийца, фу.

[indent] Я осторожно снял его руку со своей макушки, и, подтянувшись, сел на краешек дивана, потянув за собой сползший с плеча плед, неторопливо натягивая его вновь. Тихо зевнув, я вытянул затёкшие ноги. После такого сна всегда оставалось тяжелое ощущение в теле.

[indent] — Если ты уже проснулся, могу начать рассказывать об особенностях вампирской жизни, — откинувшись на спинку, я подтянул одну из ног к своей груди, прижавшись поясницей к коленям Кэмерона, — надо было сделать показательную презентацию в ПауэрПоинт, пока ты спал.

[indent] — Эй, ты выглядишь испуганным. Что такое? — я протянул руку и погладил Кэмерона по плечу, обеспокоенно приподнявшись на своём месте. — Ты же не думаешь, что я ему что-то расскажу? Мы ведь всего лишь знакомые... конкурентные, в каком-то смысле. Полиция обычно больше заинтересована посадить, чем оправдать, поэтому... в общем, — я вздохнул, снова прижавшись подбородком к краю дивана и взглянул на мальчика, продолжая осторожно поглаживать его плечо, — думаю, ты заметил, что я не особенно... хм. Не особенно хорош в личных коммуникациях. Так не всегда было, конечно, но не в этом суть, — тяжело вздохнув, я прикрыл глаза на пару секунд, формулируя свою мысль. Чужой испуг немного сбил меня с толку, да и сложности в общении на личные темы оставались при мне, — я хотел сказать, что мы с ним совсем не близки, чтобы я мог поделиться с ним чем-то о тебе. Он иногда рассказывает мне что-то о личном или рабочем, вроде как... советуется, а я просто слушаю. Это бывает не так часто, потому что я всё-таки предпочитаю работать дома. Наверное хорошо, что ты узнал об этом сейчас, а не потом. Хоть я бы и не сказал, что это на что-то влияет.

[indent] Неожиданно, конечно. Мир тесен. Внимательно глядя в лицо напротив, я находил некоторые общие черты между отцом и сыном, но в то же время задавался вопросом, насколько нерадивым отцом должен быть офицер Кокс, раз его ребёнок решил покончить с собой настолько решительно.

[indent] — Только хорошее. Много хвалил тебя, мне показалось, что он гордится твоими школьными успехами, так что я знаю о том, что ты достаточно способный, но... как ты сам к этому относишься? У меня сложилось впечатление, будто он заигрывается в мать-тигрицу. Я такое не слишком одобряю, наверное потому что моё воспитание можно назвать скорее... немного попустительским, с моей парадигмы мира все эти бесконечные конкурсы и олимпиады кажутся чем-то странным, — я подтянул колено к груди, и, и прижавшись к нему щекой, призрачно улыбнулся, — тебе нравятся все эти непомещающиеся в голове предметы? Если хочешь, то, конечно, можешь понаблюдать за моей работой. Я постараюсь рассказывать о том, что делаю, как можно более понятно.

[indent] Несложно склеить пазл. По всей видимости, отец загонял мальчика до белого каления, и тот решил покончить с этим прыжком в Давамиш. Это очень грустная история, что, кажется, навеяла тоску и на меня самого — никто не заслуживает подобного отношения, но Кэмерона мне было особенно жаль. Он казался очень хорошим человеком, и я не отнестись к нему без эмпатии. Эмбер, конечно, никогда не была идеальной матерью. Из-за её крайне выборочного отношения к детям я вырос высокомерным, а Оскар невзлюбленным. Моя вечная молодость лишь увеличила пропасть между нами, итак полную обид и разочарований. Но, по крайней мере, она всегда любила меня, защищала и была добра, пусть иногда слишком занята своей жизнью — я мог ей это простить, в обмен на понимание. А простит ли Кэмерон своего отца?

[indent] — Ну ладно, — я улыбнулся уголками губ, по удобнее устроившись ногах у мальчика, — я обычно сплю днём и бодрствую по ночам. Если будешь приходить после школы к вечеру, я уже наверное буду просыпаться. Специально пытаюсь работать с людьми других часовых поясов, чтобы отсыпаться именно днём. С артефактами солнце не страшно, но у меня есть ощущение, будто на свету я устаю быстрее.

[indent] Это всё ещё было странно, просто вот так сидеть и болтать, как будто с другом. Что-то слушать, что-то рассказывать. Удивительно, как может одичать человек, будучи один на один с собой. Не могу сказать, что в этот длинный период я не пробовал коммуницировать с разными людьми, просто интерес особенно не закреплялся. А потом и вовсе пропал. А сейчас вернулся. Это не было хорошо или плохо — просто факт. Я не страдал от одиночества, мне было достаточно комфортно в нём, имея нужное время побыть с самим собой после десяти лет бесконечного шума вокруг. Возможно, я просто попал в нужные обстоятельства, чтобы высунуть нос из своей раковины?

[indent] — Во многом мифы правдивы. Думаю, какую-то часть того, что я буду рассказывать, ты уже знаешь, или слышал где-то, просто не придавал особенного значения. С какой стороны вампиризма ты бы хотел начать, с хорошей или плохой? — положив голову на спинку дивана, я сладко зевнул.

[indent] Я замялся, услышав слова Кэмерона. То, что мои... притупившиеся навыки не бросались в глаза, было отрадно, тем не менее, я всё равно испытывал неловкость. Наверное, от того, что знал, каким я был когда-то, и мог сравнить.

[indent] — Спасибо, — я уже привычно, слабо улыбнулся, глядя ему в глаза, — хорошо, что ты не видишь в этом причуды. Просто, если быть честным, — я повёл круги указательным пальцем поверх одеяла, — ты первый человек за последние... наверное, лет десять, с кем я вот так разговариваю. После обращения я вёл довольно бурную жизнь, и она меня измотала, поэтому в какой-то момент я оборвал все связи и жил в одиночестве. Только общаясь с тобой, сейчас, я замечаю, что это время не прошло для меня бесследно.

[indent] Заметив чужую тоску и встревоженность, я потянулся к рукам Кэмерона, сложенным замком, и спрятал их в своих ладонях, надеясь немного ободрить. Они были тёплыми, после еды, мои, с тем, как постепенно усиливался голод, остывали. Кровь загустевала. Забавно, как это становилось вроде бы нормой в нашем недолгом общении — прикасаться друг к другу, хотя, по сути дела, мы только встретились. Но, у меня было ощущение, будто мы знакомы гораздо дольше суток.

[indent] — Ты никому ничего не должен, только себе. Лучше прислушиваться к своим желаниям и чувствам, чтобы не потерять связь с тем, что действительно важно для тебя самого. Или найти её. Твой отец прямо хрестоматийный пример консервативного родителя. На самом деле гордиться тобой, но не проявляет чувств и ведёт себя повышенно строго, для того чтобы вырастить из тебя успешного человека, бойца, мужчину... что там ещё такие родители пытаются делать из своих детей, пытаясь перекрыть свои комплексы, — я вздохнул, покачав головой. Никогда не любил таких... каменных людей. Для Эмбер свобода всегда была наивысшей ценностью, которую она привила и мне, а такие люди... не свободны сами и пленяют других. Крайне раздражающая история. Кэмерон выглядел действительно расстроенным — я погладил его сложенные друг с другом ладошки большим пальцем и продолжил, — ты большой молодец и действительно заслуживаешь похвалы. Всё то, за что тебя ругают — обычные дела даже для взрослой жизни, в остальном ты практически идеально себя ведёшь. В полном идеале нет нужды, мы же люди, а не роботы. Могу понять мотивацию твоего отца, но не оправдать, — я умолк на пару секунд, задумавшись над тем, стоило ли особенно откровенничать, но, всё словно бы располагало к этому, и я продолжил, — как ты можешь понять, это не то, чем принято делиться, но, я думаю что могу доверять тебе. В твоём возрасте меня мало интересовала учёба. Мне нравились разные творческие предметы, и юриспруденция, но не потому, что я планировал становиться юристом изначально, а потому что я был нарко-диллером и строил большой бизнес, конкурируя с действительно серьёзными людьми. Моя мама не была в курсе, а если бы узнала, то не ругалась бы со мной — у неё довольно специфичные по общим меркам взгляды на жизнь. Ну, и ещё она слишком сильно меня любит. В общем, наверное я прозанимался этим... лет восемь? К чему я. Как можно жаловаться на ребёнка-отличника, покуривающего за углом дома, когда есть те, кто всерьёз задумываются о том, а не включиться ли в оружейный трафик на мексиканской границе, — я улыбнулся, — кому, как ни твоему отцу знать все возможные грани подросткового неблагополучия, он всё-таки шериф, радоваться надо, что ты такой примерный.

[indent] Я осторожно убрал с лица мальчика упавшие прядки волос, заглядывая в его опечаленное лицо. Должно быть, для него это ужасно болезненная тема, и я бы соврал, если бы сказал, что не испытывал глубокого сочувствия. Хотелось помочь, хоть как-то. Сделать... что-то хорошее для него.

[indent] — Это здорово, что тебе нравится, но нет необходимости быть профессионалом вообще во всем. Достаточно просто получать удовольствие от того, чем ты занимаешься. И можно не особенно заглядывать в будущее — когда придёт время, ты попробуешь, оценишь, может быть, попробуешь что-то ещё. Пробовать и бросать нормально, это части познания и поисков, — Кэмерон укрыл мои ноги одеялом и сел рядом. Благодарно кивнув, я ответил. — Я люблю немного подмерзать, всё в порядке. Спасибо.

[indent] Задумавшись о том, что мне больше всего нравится в вампирской жизни, я умолк, прикусив большой палец. Дело привычки. Наверное, мне нравилось практически всё, потому что я редко сталкивался с негативными факторами. Постаравшись не слишком погружаться в мысли, я решил озвучивать их по ходу дела.

[indent] — Когда двадцать лет своей жизни падаешь в обмороки от малейших нагрузок, вампирское существование кажется сказкой. Ох, как мне вскружило голову это ощущение всесилия, ты бы знал. С таким высокомерием и амбициями это был лучший и худший подарок на свете, с меня буквально сняли намордник, — бросив взгляд на Кэмерона, я улыбнулся, — тогда уж начну с хорошего. Первое... иммунитет абсолютный. Если что-то болело, то оно прошло. Зрение и слух исправляются, никакие болезни или яды не причиняют вред. Есть исключения, но с ними сложно столкнуться в повседневной жизни. Ты сильнее, быстрее и ловчее любого человека. Нужно соизмерять силы при других людях, потому что по умолчанию превосходство очень большое... возьму-ка я листок и буду чертить, а то я боюсь сам запутаться, — поднявшись с места, я прошёл к кухонному столу и взял ежедневник, по пути преодолев чуть большее расстояние и закрыв дверь в сад, чтобы не морозить Кэмерона. Я раскрыл шторы, впуская немного света в помещение, закатное солнце было недостаточно сильным, чтобы причинить дискомфорт.

[indent] Вернувшись на место, с ручкой и бумагой, я выдернул лист, нарисовав посреди него человека и разделив поле на плюс и минус. Жестом показав мальчику приблизиться, я продолжил:

[indent] — Так вот. Иммунитет. Сила и скорость. Дальше: мы охотники на довольно выносливых и сильных существ, особенно на грани стресса. Из страха они придумали кучу штук, чтобы защищать себя, но наша природа так же не отставала, поэтому мы имеем инструменты как для открытой, так и для скрытой охоты. Например, гипноз, — я выписал слово своим размашистым почерком в графе плюсов, — можно внушить что угодно и кому угодно за редкими исключениями. Я встречал устойчивость к гипнозу только однажды. Можно заставить забыть, навязать ложные воспоминания. Всё для того, что бы — «сэр, сейчас я вас укушу, но вам это очень понравится, а после вы забудете о случившемся». Чем ты старше, тем сильнее гипноз. Других вампиров тоже можно гипнотизировать, но нужно рассчитывать свои силы, потому что они способны с ним бороться. Потом... трансформации. Можно превращаться в животных, как бы абсурдно это не звучало. Доступны разные формы — летучие мыши, конечно же, лисы, совы, крысы, волки. Я умею обращаться только волком. Держать форму можно достаточно долго, опять же, с возрастом все навыки оттачиваются, — я вывел слово на листке, задумчиво потыкав ручкой в человечка и дорисовав ему торчащие в разные стороны волосы, — по основным плюсам всё, если я вспомню, то добавлю... минусы. Ну, мы порождения зла. Вроде как. Поэтому, религиозная символика, в случае если человек действительно верит не очень приятна. В зависимости от степени веры степень вреда может варьироваться от просто неприязни к символу, типо креста, до ожогов от прикосновений и всякое такое. Мне кажется, это просто ответ человечества на гипноз, — я вывел «вред от религиозной символики» поле минусов, — ещё у тебя нет тени. Не знаю, как это объяснить. Но её нет. Стоит учитывать это на людях в яркий день. Ещё..., — я приложил кончик карандаша к губе, — да. Ты не можешь войти в дом без приглашения. Тут, на самом деле, удивительно работают юридические законы. Если ты владелец, то можешь. Если дом выставлен на продажу, новый и пустой, тоже можешь — у него нет фактического хозяина. Человек, живущий в доме, но не хозяин, не сможет дать приглашения. Приглашение это «пожалуйста, проходите». Общественные места тоже не требуют приглашений... ну как, пока что? Может, есть вопросы?  — я внимательно посмотрел на Кэмерона, ожидая его слов.

[indent] — Я рад, что это так, — улыбнувшись, я прикрыл глаза, поддавшись навстречу тёплому прикосновению его руки. Совсем немного, чтобы это не выглядело броско, но достаточно, чтобы показать, что я не возражаю, — что ты, совсем наоборот... мне очень приятно твоё общество. Ты умный и открытый человек, с тобой интересно общаться.

[indent] Возможно, дело было в том, что Кэмерон довольно развит для своего возраста, но общение с ним было хорошим времяпрепровождением. Есть вероятность, что дело в связи, всё же, скрепившей нас друг с другом. Даже если это было так, то возможна она дала хороший старт. Вряд ли в этом могло быть что-то плохое. На вопросе о своём возрасте я нахмурился. Удивительно, я забыл, сколько мне лет! Так...

[indent] — Ох, я сейчас посчитаю. Извини, я просто в какой-то момент перестал праздновать Дни Рождения и вообще считать года, — я смущённо опустил взгляд. Возраст действительно потерял свою значимость для меня в какой-то момент. Из зеркала всегда смотрел двадцатилетний я, сколько бы времени не проходило. По своим ощущениям, я и остался прежним двадцатилетним собой, словно обращение заморозило меня полностью. Конечно, я духовно менялся, развивался, и подобное, но... это словно не меняло каких-то фундаментальных вещей в моём самосознании. Колледж, работа, всё это было будто развлечением, или, напротив, тягомотиной, но никак не... частью взрослой жизни. Я будто всегда окончил школу только вчера, — на самом деле, когда годами не меняешься, совсем не ощущаешь их... как обычный человек. Из-за этого у меня ещё более сложные отношения с братом, нежели пока я был человеком, — я хлопнул себя ладонью по лбу и улыбнулся, взглянув в лицо Кэмерона, — кажется, я решил тебе сегодня рассказать вообще всё. Ладно. Мне... кажется, сорок. Да, точно. Сорок. День Рождения прошёл в августе.

[indent] Он прижал мои ладони к своей груди, и я посмотрел на него... спокойно, но внутри немного растерялся вновь от того, насколько непривычным было общение на подобном уровне, но между тем и приятным. Я чувствовал биение его сердца. Такое успокаивающее. Тактильный голод? Видимо, связь с этим ощущением я тоже потерял, позволив себе остаться в одиночестве и погрузившись в созерцательную, умиротворённую жизнь. Она как вечный штиль, в ней ничего не происходит. Ты вечно в своих думах, мечтаниях... оторванный от всего. Это приятно и очень гармонизирует со всем вокруг, но, вполне ожидаемо, не может длиться вечно, как и любое затишье.

[indent] — Мне очень жаль, что с твоей мамой так произошло. Я соболезную тебе и твоему отцу, такие утраты очень сложно пережить. Но он остался ответственным за тебя, в такие моменты нужно быть сильным или готовым обратиться за помощью, чтобы обеспечить необходимую поддержку тому, за кого ты в ответе, — свободной рукой я погладил Кэмерона по плечу, сочувственно склонив голову к плечу, но не зная, как выразить свои эмоции по отношению к нему. Бедный мальчик, ему приходится переживать столько болезненных вещей, которых он нисколько не заслуживал. Жизнь оказывалась абсолютно несправедливой в такие моменты — который раз, — когда мой отец умер, я был маленьким, но стал очень серьёзным. Лет до тринадцати меня довольно сложно было даже заставить улыбнуться. Мне не было грустно. Просто был очень собранным и ответственным. Такие вещи влияют в любом случае. Наши отношения с отцом не были тёплыми, поэтому я не могу понять тебя в полной мере, но хотя бы частично. Мне правда очень жаль, — замолчав на пару секунд, я обратил внимание, что до сих пор касаюсь его плеча. Все мои прикосновения такие осторожные, словно я контактирую с экзотическим зверем, боясь его спугнуть и напугаться самому. Заглянув в глаза мальчику, я спросил, — ты решил покончить с собой из-за отца? Можешь не отвечать, если не хочешь.

[indent] Его удивлённое выражение лица немного развеселило меня — я улыбнулся шире, немного прищурившись, почувствовав как под глазами появились морщинки, которые раньше всегда появлялись, когда я улыбался. Теперь, по ощущениям, это было как использовать заржавевший механизм.

[indent] — Всё не настолько... интересно. Если вдаваться в мою биографию, то меня вполне закономерно занесло в такие дебри, а потом это, вполне логично, переросло в сходную, но легальную деятельность. В адвокатуре есть что-то общей с этой нарко-трафиком, так что, всё связано... Не буду грузить тебя пространными размышлениями о своём личностном развитии, — я погладил Кэмерона по щеке, покачав головой, — о, ты не прав. В том возрасте у меня было по меньшей мере человек пятнадцать бегунков. Потом их стало гораздо больше, к выпуску. Некоторые были нуждающимися из бедных семей, им было больше негде заработать. Некоторые были очень благополучными — хорошие мальчики и девочки, копившие на колледж или уставшие от «правильной» жизни с родителями-католиками были готовы рискнуть продавать галлюциногенные грибы таким же хорошим ребятам из книжных клубов или христианских кружков. Так что... кроме как по слухам, без привода в участок не угадаешь у кого в сумке товар.

[indent] Чужая реакция на исправившееся зрение тоже меня развесила. Приятно, что в этом во всём нашлось то, что обрадовало Кэмерона. Я похлопал его по ладони, удерживающей моё плечо, и улыбнулся. В который раз. Кажется, мой рот устал от этого, но я не хочу останавливаться.

[indent] — Иногда зрение исправляется, такое бывает. Тебе вообще удобно будет спихнуть всё на подростковое развитие и подобные штуки. Знаешь, как забавно было и мне, и врачам, когда моя странная болезнь внезапно испарилась? Учитывая, что я даже не знал, что я вампир... удивительно, что я не уверовал в этот момент, — я усмехнулся, разворачиваясь к тетради вновь. Кэмерон так внимательно слушал меня. Это было приятно, надеюсь,  я доносил всё достаточно ясно, чтобы ему не было сложно первое время с этими необычными вампирскими плюсами и минусами. Хотелось сделать всё как можно проще... для него, — надо будет найти тебе очки.

[indent] Сказав это, я немного растерялся (опять, опять), но не подал виду. Прозвучало так, будто я уже начал строить наши совместные будничные планы. Всё-таки ещё не факт, что он захочет проводить со мной время в дальнейшем, когда, связь между нами несколько ослабнет. Не стоит, наверное, так делать. Лучше рассказать ему как можно больше, на случай, если он не вернётся.

[indent] — Собаки не общаются в человеческом понимании этого процесса, но они используют жесты, чтобы доносить друг до друга свои желания и настроения. Этими жестами вполне возможно овладеть. Какие-то интуитивно понятны для базового взаимодействия с животными, но чтобы делать это хорошо и не путать Коди, тебе будет лучше почитать заранее. С твоей памятью, ты запомнишь, что делать. В животной форме сознание полностью сохраняется, но примешивается тонкое ощущение инстинктов... не знаю, как это объяснить. Похоже на интуицию, — рассказывая, я задумчиво дорисовал на листе бумаги схематичные собачку, крысу, летучую мышь и сову с большими смешными глазами, — у меня были знакомые, которые не захотели быть людьми и просто остались животными насовсем, — я изобразил человечку на рисунке глаза и брови, а затем замычал, — ах да, чуть не забыл, — выведя на бумаге «вечная жизнь» над плюсами и минусами, повернулся к Кэмерону, взглянув в его глаза, — мы не стареем. Не умираем естественной смертью, а насильственно убить нас довольно сложно, потому что мы регенерируем. Мы можем..., — я поставил звёздочку под «вечной жизнью» и начал дописывать, — сгореть на солнце или сгореть в обычном огне, но для этого нас необходимо расчленить. После просто огня или просто расчленения мы можем регенерировать. Можно отрезать голову, набить её камнями и закопать. Именно... в этом порядке. Ну и кол в сердце, конечно. Именно осиновый, именно кол, именно в сердце, но там всё тоже завязано на вере и нужна какая-то особенная осина, короче... сгореть на солнце проще всего, — слабость к солнцу я добавил в список минусов, — в общем... солнце и отсутствие головы в районе тела это основные факторы, способные нас окончательно убить, — задумавшись, я закусил ручку и тихонько замычал себе под нос неопределённую мелодию, что часто делал, задумываясь в одиночестве, — конечно, мы не можем иметь детей. Большинство процессов организма замерло. Иногда нас боятся младенцы и животные, чужие, конечно, — всё-таки, мы хищники с более ярко выраженной природой, нежели люди, но те, кто нас знают, не считывают угрозу. Не знаю, можно ли считать это недостатком, просто факт. Младенец в соседней коляске плачет — понятная история, просто знай. Ещё... ещё... да. При укусе жертва получает токсин, препятствующий свёртыванию крови, в слюне, наоборот, заживляющее вещество. Чтобы при желании не оставить на жертве следов укусов. Это скорее плюс, потому что можно питаться максимально незаметно, при желании, — я педантично выписывал каждый пункт в тетради, планируя отдать разворот Кэмерону, потому что информации было слишком много чтобы просто запомнить, — тебе нужно есть чаще, чем мне. Я могу питаться раз в три дня, ты — раз в полтора, первое время. Кровь разная по вкусу в зависимости от того, чем человек питается, какой образ жизни ведёт. Разная кровь даёт разную степень насыщения. Та, что мы можем брать друг у друга — самая слабая. Типо... как есть кору или траву. Ты, конечно, поел, но не насытился, потому что всё питательное уже переработано. Затем животные — можно сравнить с салатом, насыщает, но не надолго, лёгкая пища. Потом мёртвые люди. Не пробовал, не знаю, с чем сравнивать. Потом та, которую взяли из человека, но выпили позже — соответственно, донорская. Я питаюсь в основном ей, она такая... нейтральная, почти одинаковая вся, немного разнится в привкусах. Среднее что-то такое. Просто нормально. Потом живые люди — тут ясно. Ну, а потом... последний глоток из умирающей жертвы, скорее всего, из-за огромной концентрации гормонов в крови, тут можно долго рассуждать, но это очень проблемный способ питания. Вот так вот. Вопросы?

[indent] — «Биологический взрослый» звучит забавно. Формально, я и биологически уж точно не взрослый — я так выгляжу с восемнадцати и никуда не сдвинулся с тех времён, так что, даже не знаю, какой я взрослый. Наверное, лже-взрослый. Мимикрирую под реальных сорокалетних, прикрываясь своим паспортом, — увидев реакцию на свой возраст я тихонько усмехнулся. Это почти похоже на смех. Просто... это было забавно, Кэмерон так удивился, что, кажется, совершенно растерялся, как от самого факта, так и от собственной реакции. Я положил руку на его плечо, показывая, что ничуть не смущён или не обижен его реакцией. Всё-таки, в это правда было сложно поверить и в работе меня спасала только подчёркнутая серьёзность, репутация и документы. Повезло, конечно, что я выглядел достаточно взрослым в двадцать, чтобы тянуть на более старший возраст, иначе было бы туго.

[indent] — Эй, всё в порядке, я понимаю, что это неожиданно. Надеюсь, что твоё отношение ко мне не слишком изменится, всё-таки, я сам не чувствую себя... настолько взрослым. По вампирским меркам это довольно мало, — кажется, совсем растерявшись, он попытался назвать меня красивым. Очень мило, на самом деле, он выглядел... забавным и хорошеньким, когда был так смущён, но всё же не хотелось, чтобы мальчик паниковал или нервничал. Я мягко погладил его по плечу, словно бы говоря о том, что я не придал этому значения, и переживать не о чем. Но... мне было приятно, — знаешь, десять лет назад я ещё понимал, как мне верят на работе, сейчас меня спасают только бумажки. Сам понимаешь, для многих они имеют практически сакральное значение. Покажи паспорт, и будь у тебя хоть лицо пупса, мало кто поспорит — ты же его не из воздуха взял, — я продолжал гладить его плечо, видя, как тот совсем зажался в маленький неловкий кокон. Господи, такой прелестный. Сложно не умилиться.

[indent] — Осталось не очень много времени. Надеюсь, у меня будет возможность тебя поздравить, — сказал я как можно более мягким и успокаивающим тоном, поймав себя на мысли, что мне правда хотелось бы сделать это. Не только потому, что Кэмерон выглядел так, словно не получал необходимого внимания, а просто потому что он казался мне хорошим и приятным человеком, которого было бы здорово порадовать в такой день. Люди обычно ценят свои Дни Рождения, где-то в глубине души ценил и я, хоть совсем забыл об этом.

[indent] Слушая его слова, опустив ручку и тетрадь, я внимательно смотрел в его лицо, испытывая сочувствие. Кэмерон пытался скрывать за шутками ту болезненность, что осталась отпечатком на его жизни, и я потянулся вперёд, притянув его к себе и обняв. Неловко, конечно, у меня не сразу получилось найти верное положение рук, которое показалось бы достаточно комфортным, но... обычно так делают, когда хотят показать своё присутствие, чувства или выразить поддержку, верно? Я ведь... ничего не упустил? Прижимая мальчика к себе, я осторожно и медленно гладил его по лопаткам.

[indent] — Ты не представляешь, как бы я охренел, если бы ты попытался убить себя в моём доме, если честно, — ответил я, куда-то в его мягкие волосы, коснувшиеся моего лица, будто пытаясь поддержать тот спешный шуточный тон, в котором говорил он сам, пытаясь избавиться от лишней неловкости, — даже не знаю, как больше — физически, потому что мы теперь связаны, или морально. Но... я надеюсь, что ты правда больше не захочешь себя самоубиться. Береги себя. Теперь ты можешь обратиться ко мне за помощью, в любой момент, и я постараюсь сделать для тебя всё, что в моих силах.

[indent] Я отпустил его, так же осторожно, как и притянул в свои объятья. Удивительно, что ему ещё не наскучило с кем-то настолько... неловким. Наверное, он и вправду этого не замечал, прижимая мои ладони к своей груди. Я снова прислушался к успокаивающему биению его сердца, что тонкой мембраной ощущалось под моими пальцами. Вдохнул запах его крови, доносящийся от кожи, так близко. Он всё ещё остался сладковатым, пусть и перестал быть таким ярким.

[indent] — Это взаимно, — я спокойно улыбнулся, поднявшись следом и подойдя к окну, чтобы тоже взглянуть на свой сад. Выйдя на веранду босиком, я поманил его следом за собой, — на сад нужно смотреть, когда поздно. Я же ночной житель, и цветы сажаю только те, что распускаются в тёмное время суток. Скорее, тебе нужно увидеть его, пока не ударили морозы. Ещё месяц назад он был более ярким, но сейчас в нём тоже есть особое очарование. Увядание тоже может быть чудесным, хоть и тоскливым. Я очень люблю цветы.

[indent] Через какое-то время Кэмерон отправился спать, чтобы поспеть в школу к первому уроку, а я практически всю ночь проработал рядом. Того небольшого количества сна мне пока что хватило, и я планировал поспать днём, чтобы не выходить из привычного ритма. Когда мальчик проснулся, я всё ещё занимался делом. Предложив ему на завтрак ещё крови — не стоило идти в людное место голодным, я отпустил его в школу, только после подумав о том, что, должно быть, я должен был предложить довезти его. Оставшись один на один с собой, я отправился спать, но ещё некоторое время не мог уснуть, просто... обдумывая всё происходящее. Кэмерон должен был вернуться. За едой. Мне стоило договориться с Роджером, чтобы он передавал еду ему напрямую. Не хотелось становиться кормящей рукой, от которой зависят. Так он смог бы приходить только если сам захочет. Это было достаточно честно.

[indent] Я замер, сбитый с толку неожиданным испугом Кэмерона, а потом, поняв, в чём дело, жалостливо выдохнул.

[indent] — Ох, да... к сожалению, ты правда больше не вырастешь. Если ты очень этого хотел, мне жаль, — замявшись, я постарался найти слова, которые могли бы хотя бы помочь примирить со сложившейся ситуацией, — если вдруг это тебя немного утешит, то ты не выглядишь как ребёнок, а в вампирском сообществе достаточно свободные нравы, — услышав ещё и про спиртное, я снова вздохнул. Да уж, издержка на издержке, ничего не скажешь. Я с таким не сталкивался, — вообще, если пить кровь пьяных людей у клубов, или подобных мест, то можно опьянеть. Аналогично и словить приход, так что... всё не настолько потеряно, как кажется. Многие взрослые выглядят как подростки практически всю жизнь, твои документы никуда не делись, людям будет странновато первое время, как со мной — на сорок-то я ни капли не выгляжу, но потом они привыкают. Удивляются моложавости. И всё.

[indent] Я решил умолчать о том, что в какой-то момент ему придётся уехать, так же как и мне — в сорок пять мой внешний вид начнёт вызывать вопросы, к этому времени я планировал уехать в другой штат, подальше отсюда, чтобы не привлекать излишнего внимания. Интересно, если мы ещё продолжим общаться, уедет ли он со мн... так, стоп. Ещё рано об этом думать. Я... я уже начинаю слишком много на него навешивать, так нельзя. Нужно хотя бы подождать... до того же Дня Рождения. Хотя бы.

[indent] Кэмерон прижал листок к моей груди, и я перехватил его, когда его ладонь отстранилась. Приглашение, написанное его милым почерком показалось таким прелестным поступком, что я тут же пожелал сохранить его для себя. Просто на память, как что-то особенное. Господи, я знал его так мало, но он уже стал для меня кем-то особенным. Это было так глупо с моей стороны, но... думаю, это приятное чувство стоило той печали, что могла последовать за ним. Сейчас я слишком много думал о будущем, а обычно я просто наслаждался мгновением. Стоило отпустить тревожные мысли и действительно просто жить происходящим между нами. Мне кажется, взаимопонимание между нами было чем-то, не у каждого новорожденного и создателя это есть. Стоило... стоило беречь такое.

[indent] — Обещаю, что приду. Я не даю пустых обещаний, так что... подумай, чтобы ты хотел в подарок. И... пока я не забыл. — я потянулся к листку и написал на нём свой логин в Скайпе, адрес. — Вот. Он просто чаще всего открыт у меня для работы. Это чтобы ты мог найти меня или связаться в любом случае.

[indent] Я почувствовал, как быстро забилось его сердце, отделяемое от моего только тонкими слоями грудных клеток из костей и плоти. Стоило мне разжать руки, как он прижался ещё ближе, и я не смог не обнять его вновь, устроив ладони на тонких плечах. Он ещё не понимал, сколько в нём силы, а потому крепкие объятья оказались... очень крепкими. Воздух меня покинул, но я не подал виду, потому что... так не хотелось его спугнуть. Думаю, ему правда не хватало ласки. Хотелось делиться ею с ним чаще, заполнить этот пробел в его жизни. Мне очень хотелось заботиться о нём. С этой мыслью я прижался лицом к его волосам, вдыхая их тонкий, приятный запах. Я всё ещё не мог сформулировать, что-то же такое пряталось в его аромате.

[indent] — Я рад, что смог спасти тебя, и я всегда буду рядом, чтобы помочь, пока я тебе нужен. Мне нравится, что ты такой разговорчивый. С тобой... комфортно.

[indent] Его запах сохранялся в стенах дома в течение всего дня. В нём было что-то лёгкое, будто десертное. Я всё ещё силился его понять и не покидал пределов своего жилища, переживая о том, что Кэмерон вернётся, а меня не будет, параллельно немного ругая себя за моментально обнажившуюся от капли тепла душевную слабость — я только встретил его, но уже учитывал в своей жизни его существование. Все запланированные на день встречи я провёл в Скайпе, даже не будучи уверенным, что мальчик придёт ко мне сегодня. Это вызывало во мне странное чувство. В какой-то степени, я был недоволен собой, в какой-то я испытывал радость от этого ожидания и возможной встречи. В какой-то тревожился, что она не состоится. Я знал, что это произойдёт только на следующий день, но ничего не мог с собой поделать, раньше со мной такого не происходило. Вечером, пытаясь решить очередной запрос, я вдруг снова почувствовал это странный, пугающий прилив тревожности, который испытал прошлым вечером — он немного отличался, но, без сомнений, я не мог его перепутать ни с чем другим. С моим новорожденным что-то происходило вновь, а я даже не мог узнать, что, проводя очередной вечер в бессмысленном курсировании по дому вместо дел, силясь успокоить мечущуюся душу. Я не мог сказать, в какой момент это улеглось, но, определённо, я измотался достаточно, чтобы уснуть.

[indent] Я проснулся от звонка в дверь. Солнце светило сквозь небольшую щель меж портьер Едва отойдя ото сна, я понял, что пришёл Кэмерон — возможно, по звукам, а, возможно, по запаху. Сложно было сказать, когда остатки сновидений всё ещё укрывали мой разум. Стремительно спустившись вниз, укрытый пледом, я поспешил открыть входную дверь.