[indent] Йохан так привык сидеть у окна на самой задней парте, где позади него возвышаются бездальние книжные полки с энциклопедиями, что он никогда не прочтет, и журналами, на которые он ни за что не посмотрит; справа от него на стене, выкрашенной в бледный сизый цвет (что так утомил своим тоном за последний год), висят несколько разномастных досок подряд, изрисованные мелом в формулах и уравнениях (где-то проглядывают еле-заметные рисунки его популярной одноклассницы, рисующей в тетрадях по биологии в среду, а на истории — в пятницу). На этой стене бесконечные линии разноцветных мелков граничат с дверьми по обе стороны класса — в обе сквозь небольшие окошки заглядывают проходящие мимо подростки. Оробасу со стороны прекрасно видно, как мальчик с идеально выглаженными рукавами белоснежной рубашки нервно трет друг о друга руки в предвкушении встречи с другим мальчиком, что, наверное, не против стать для первого другом (таким, что не бросает после десятка партий в настольные игры с обещаниями «забежать завтра в гости», и игнорирует грустную улыбку из окна школы, умоляющую позвать к себе снова).

[indent] Стены неутомимо давят с четырех сторон, и от приступа клаустрофобии когда-то мог спасти простой взгляд в окно, но теперь такой прием не работает. Детские пластыри, заботливо приклеенные на чужое запястье, напоминают о себе небольшими полосками темного клея, что не удалось смыть под водой с первого раза.

[indent] Среди сотен, тысяч — миллиардов мальчиков, Оробас выбрал только одного: он любопытно старается самому себе объяснить предпосылки. Валефор подсказывает: «тебе нравится доводить его до апогея разных чувств и смеяться над тем, как он смущается». Оробас, смиренно улыбаясь, отрицает:

[indent] Валефор понуро смотрит на Йохана.

[indent] «Тебе кажется, что этот ребенок злобный и гадкий, вечно спорит по мелочи и запирает тебя по духовкам, но ты посмотри: он изо всех сил старается вымещать злобу и одиночество на собственном теле, чтобы не причинять вред кому-то еще. Он хотел бы сказать, что ты ему нравишься (он так любит львят), но не может: жизнь в этой дыре повесила на нем больше десятка замков».

[indent] Валефор встретил в йохановых глазах отражение собственной грусти и подошел к призывателю ближе, окружив лицо мягкой шерстью и обняв за затылок хвостом. Йохан не сопротивлялся:

[indent]  [indent] почему-то сегодня так сильно хотелось, но чарльзовой обуви за порогом аудитории все так и не было видно.

[indent] Осколок мела падает на ледяной кафель — весь такой в легкой пыли из кальция нежного цвета распустившейся вишни, что стояла у соседей за забором, пока ее не спилили в корень. Йохан, может быть, и грустил тогда по отсутствию коралловых пятен на тонком стекле его невысокого окна фиолетовой спальни, однако сейчас, воспоминания отсвечивают лишь лазурные отблески неба на сорванных ветром лепестках. Огрызки несчастного мела, разбиваясь о керамические квадраты цвета слоновой кости, кричат на него несбывшейся мечтой о том, чтобы один мальчик пришел в класс чуть пораньше, чем за пять минут до звонка, и неспокойные атомы кальция забиваются в швы между плиткой под напором чьих-то тяжелых ботинок.

[indent] Йохан старается не видеть того, что происходит чуть выше незнакомых ног.

[indent] Йохан привык сидеть возле окна, воображая себя героем типичной аниме-истории в жанре сёдзё, где он — нелюдимый школьник, словно паучьими сетями увешанный мрачными сплетнями и слухами, как однажды поджог голубю крылья. Наверное, если бы его фантазиям было хоть какое-то место на японском экране, его обездвиженным силуэтом с заднего ряда заинтересовалась бы такая же типичная милая девочка в розовой юбке, в тайне увлеченная историями повешенных в Лесу Смерти подростков и мечтающая услышать крики банши, к которым сделать первый шаг будет — именно бросить наглый «привет, неудачник» в сторону Йохана. Она обязательно будет беспринципно настойчивой, что введет Йохана в шок; тот не подаст виду, но на деле будет счастлив компании в виде цветочного сада в отражении глаз спутницы и запаха миндального крема для рук по краешкам ее миниатюрных ладоней.

[indent] По классу расходится мягкий аромат молодой зимы;
[indent] Йохан кренит голову набок, позволяя себе вдохнуть кислород полной грудью.

[indent] Йохан мечтательно смотрит в окно (небольшая деталь: сегодня впервые он сел не там, где обычно — сквозь головы одноклассников с трудом видно крик чаек над школьным двором). Он, наверное, хотел бы, чтобы этой девочкой стал Чарльз, и розовая юбка сменяется розовым пальто черт, это же чертовая водолазка, глупый пижон но еще хуже ошибки: чужие объятия над обескураженным его, Макконахи, лицом.

[indent] Йохана до дурацких слез расстраивают вещи, вроде потерянного карандаша или растаявшей на солнце шоколадки, но Йохан не уронил ни одной слезы из всех воспоминаний с отцом, что ветхими запылившимися рамками развешаны вдоль коридора, в котором теперь только две двери бывают открыты. Оробас своей улыбкой напоминает знакомые очертания, но Йохану, в любом случае, почти все равно: кроме пустой мысли, что, возможно, с отцом матери не стало бы так плохо.

[indent] С Оробасом, в действительности, хорошо. Он почти как старший смешной брат, который дарит тебе свои пластинки и рассказывает, как весело было во времена, когда люди вили из волос на головах гнезда просто потому, что это было модно.

[indent] Сейчас Оробас тихо опровергает: «не верь тем мыслям, что лезут тебе в голову», но

[indent]  [indent]  [indent]  [indent] йохан все равно уже расстроен.

Только не говори мне, что… — не успевает начать Валефор, как Оробас протестует (не повторяй этого вслух, глупая кошка! Да, черт возьми, он принес эти кексы для Дэвенпорта).

[indent] А Дэвенпорт, в общем-то, кружил в объятиях парня, чье лицо и личность были Йохану мало интересны. Йохан, в подстрекающей его досаде кусает нижнюю губу; он, честно, не знает, что это такое, но ОНО СИДИТ СТАЕЙ ГОЛОДНЫХ И ЖАДНЫХ ЛЕТУЧИХ МЫШЕЙ, ЧТО СМОТРЯТ НА НЕГО СВОИМИ ХИЩНЫМИ, ЖУТКО-ОСТРЫМИ ГЛАЗАМИ. Макконахи в секунду стало непростительно мерзко; все, что было у него внутри (легкие, печень, спиной мозг, конечно же, сердце, и даже кишка) — все это висело в нем, обсыпанное гарью, кашляло с раковой глухотой и медленно, как назло чувствительно растягивало по стенкам органов жидкую смоляную дрянь.

[indent] Йохан думает, что это ревность, и корчит такое лицо, будто бы слышит, бесспорно, самую отвратительную вещь на свете.

Малыш, ты только не расстраивайся. — Йохан чувствует прикосновение горячей ладони Оробаса к его орехово-серым, пахнущим приближающимся первым снегом, волосам.

[indent] О чем ты, — он отмахивается; делает вид, что это не равнодушие треснуло по швам еще несколько дней назад, когда чарльзовы пальцы коснулись его собственных.

[indent] С тех пор, как Элайджа показался в классе, прошло не более минуты. Йохан совсем не слышит, о чем они говорят, но его глазами в аудитории не осталось никого, кроме этих двоих, что весело воркуют в дверях (можно подумать, две птички слетелись в счастливом приветственном пении) и Макконахи, который, как уродливый, завистливый гриф, наблюдает за ними сквозь прутья своего зоопарка.

«это нечестно»

[indent] Ему так сложно признаваться в чем-то самому себе, особенно когда казалось, будто бы сегодня все должно быть иначе: как-то добрее, без холодных обидчивых червей, что кошмарно заползали под кожей, без-

[indent]  [indent] ( этого незнакомого парня, который нежно целует

[indent]  [indent]  [indent]  [indent]  [indent]  [indent] ЗАТКНИСЬ

Смотри, Йохан, у него уже есть тот, кто будет носить ему блядские кексы с черникой. —

  [indent] [indent] ЗАТКНИСЬ

Господи, не расплачься только. Подумаешь. —

[indent]  [indent]  [indent] ЗАКР-

[indent] Оробас ненадолго затыкает Сиире рот, но Йохан все равно хватается за уши, наивно надеясь, что больше не услышит его голос.

У него, блять, СДВ. Сегодня ты, завтра кто-то еще. Люди, вроде него, всегда так делают. Он всегда так делает. —

[indent] — Закрой рот, — Йохан глухо стонет, прикладываясь лицом к парте под вопросительный взгляд соседки.

[indent] «Ну же, посмотри на меня! Я же тут! Вот он же я, Чарльз!»
[indent] «Помаши мне рукой!»
[indent] «Пожалуйста»

<…>

А еще вчера он садился рядом с тобой. —
[nick]Johann McConaughey[/nick][icon]https://funkyimg.com/i/2VTMx.jpg[/icon][status]мертвый мальчик-аутсайдер[/status]

[indent] Заглушающий демонический хор полосует меж ребер, сжирая дыхание, как уроборос. Йохан чувствует, что задыхается; кислород тромбами забивает легкие, перекрывая валунами пещерные тропы трепетного организма, и Макконахи громко вдыхает жирный пузырь воздуха, чтобы проломить стену из атомов восьмого элемента, забивших бронхи грязью из водосточных труб. Кашель рвет горло, но он — единственный выход, чтобы оправдаться перед одноклассником, который обернулся передать чистый листочек для короткой самостоятельной, но Йохан видит на листке самодовольную улыбку белокурого демона:

гадкую, как остатки жира на пальцах после вымытой посуды;
мерзкую, словно свист разрезанных молекул стекла под острым краем стального ключа.

[indent] Одноклассник иронично смотрит на Йохана и отпускает какой-то желчный комментарий, полагая, что на него среагируют. Йохан смотрит через тело напротив и трясется от нехватки кислорода, потому что раздутая до масштабов километрового пожара несправедливость высасывает силы по впалым щекам, которые, словно в протест всему, украшены тонкой коркой цинвальдитовых веснушек.

Посмотри, как им хорошо. Рядом с тобой Чарльзу, однозначно, не так весело. —

[indent]  [indent] прекрати

[indent] Ладонь со скрипом сжимает белоснежный воротник, оставляя на идеально гладкой рубашке некрасивые трещины мятой вискозы. Пальцы дрожат, глухо звеня деревянными кольцами, что покрыты бесконечно слепой гравировкой на латыни; в йохановских глазах — невидимая материальная грусть и влажная поверхность глазницы под длинными графитовыми ресницами, не способными смахнуть наступившую влагу.

Да ты вообще скучный, Йохан, с тобой никому не хочется общаться. —

[indent]  [indent] да прекрати же ты

[indent] Сейчас, вроде бы, не химия, но сознание Макконахи разделяет мир на микрочастицы, что бьются в бешеном ритме хаоса, где нет места простому вдоху и выдоху, но есть звуковая волна из воплей, смешанных с неминуемым зимним запахом метелей, засыпанных льдом человеческих следов по снежному тротуару и острых как копья ветров, продувающих голову циклоном из обиды и злости на самого себя. Здесь и вокруг — инородные объекты, не вписывающиеся в микрофлору его сознания (гнусная усмешка соседа спереди, отражающая обескураживающий взгляд Макконахи, и над чужим затылком — потерянный кусок реальности, за которым так гонится Йохан, но беспомощно проводит ладонью через него, будто сквозь воду).

[indent] — Эй, неудачник. Ты тут умираешь, что ли?

[indent] Треском замороженной воды Йохана вырывает из сознания чужой голос: на одном краешке он слышит сумбурные ноты имбирного с мятой тембра, что щекочет нежным пером кончик уха; на другом краю неспокойный шум моря разбивается об оскаленный смешок ядовитого как жало осы стона, режущего мочку жгучими ссадинами, что не заживают даже если к ним приложить околдованный подорожник. Йохан издает жалобный писк где-то на уровне ультразвука — не слышимый никому, кроме безустально довольного собой Сиире, клокочущего у затылка со своими фальшивыми песнями про предательство и обман. Немо вереща от сожаления, Йохан думает, что ненароком открыл клетку, в которой было спрятано карманное счастье сегодняшнего (казалось, что такого потрясающего) дня, и теперь его, разлетевшегося стайкой взволнованных чаек, не словить, чтобы запереть обратно.

[indent] День потерялся, словно разбросанный по снегу рис – прозрачными кусочками слился с жестокой реальностью, о которой настойчиво напоминает демон. Макконахи чуть вытягивает руку: воображает, будто тянется за этим счастьем (как будто его все еще можно спасти), но одноклассник отстраняется раненной кошкой, чтобы посмотреть на Йохана снова, сменив усмешку на пренебрежение.

[indent] — Сходи к психиатру.

[indent] — Да, — Йохан все еще смотрит сквозь, но податливо и скромно кивая, — надо бы, честно сказать.

< …

[indent] Короткая пауза совпадает с секундной тишиной, воцарившейся в классе, и как только кто-то на обратной стороне аудитории подает голос, Йохан позволяет себе нейтрально продолжить (руки все еще дрожат лапками недельного котенка, и слова выглядят максимально неубедительно, словно Макконахи говорит сам с собой. Его репутация мракобеса, чьи черные зубы по десна в густой, стекающей под чужие ботинки крови, нервно просит одноклассника верить каждому йохановому слову, что бы тот не сказал).

[indent] — Но если ты сам не заткнешься, то через минуту поскачешь к травматологу, — с незаконченной интонацией он развязывает узел диалога, отпуская принявшего угрозы к сведению одноклассника.

… >

Йохан рассматривает розы, разросшиеся вышивкой по спине чужой джинсовой куртки. Голова устало кренится набок, и всего на секунду — он снова смотрит, как руки, которые бы он хотел ощущать в своих волосах, ласкают прикосновениями чьи-то широкие плечи.

[indent] Йохан прячет лицо за руками и одними губами вторит словам Сиире:

[indent] «Посмотри на Чарльза: богатый мальчик со сладкой улыбкой, окруженный светскими ребятами школы; на его коже – ни капли грязи, на его одежде — ни одной горки пыли; его смех пахнет весной и свежестью мяты, которую собирают под полдничным солнцем (ты здесь: луна, отдалившаяся от планеты на миллионы световых лет; ты — сырой запах бетона после нескончаемого ливня ранней осенью, когда еще нет снега, но уже нет тепла: вокруг только сырость и ботинки прохожих, испачканные лужами по ребристой плоскости асфальта). Ты посмотри на себя: нелюдимый лузер, бесталанный писатель, задрот и меланхоличный кретин — в целом и честно: дерьмо из-под коня. Да кому ты нужен, Макконахи, кроме твоей магии и Сатаны? Ты ненавидишь себя и считаешь, что кто-то другой может тебя полюбить?

[indent] -я не

[indent] Ты недостоин того, чтобы тебя любили. Ты не заслужил того, чтобы такой мальчик, как Чарльз, выкроил в своем лавандовом ритме жизни уголок, где ты сможешь хныкать своим липким нескончаемым ядом. Ты — всего лишь черное пятно на карте класса, от которого отсаживаются одноклассники, полные неприязни и шрамов, что ты на них рисовал своими некрасивыми руками.

[indent] -они первые нача-

[indent] Заткнись! Кому нужны твои оправдания на уровне несформировавшейся личности (ах да, наверное, поэтому ты мало кого интересуешь — а Сатана будет любить тебя любым). Жуй свою боль, пока она врезается тебе меж зубов тонкими лезвиями, глотай свои слезы, даже если их соль будет свербеть тебе в ранах пеной водорода на открытой алой коже, терпи это жжение по камерам сердца, пока посторонние глаза смотрят на тебя с несокрушимой ненавистью — потому что этого бы не случилось, если бы ты не позволил себя ненавидеть.

[indent] -чем я

[indent] Даже если ты решишься признаться в этой ярой необходимости чувствовать чей-то теплый приветственный взгляд на своей ладони, что тянется пожать чужую арахисово-миндальную руку, то никогда не сможешь донести до него свое желания быть рядом — ты не способен связать буквы в едином слове, когда хочешь сказать что-то важное. Чарльз обязательно решит, что ты просто трус и зануда.

[indent] Собственно, это ведь правда».

[indent] я

[indent] не заслуживаю

[indent] Даже улыбки Чарли.

[indent]      …

[indent] В голове мертвая тишина. Уши закладывает морской волной, и она накрывает все мягкое, как вата, тело, толкая голову Макконахи вниз, будто пришедшего к осознанию собственно полной ничтожности. Йохан сидит несчитанное количество времени, пока его плеча не касается чья-то легкая рука, до смерти напугавшая хозяина черной хлопковой кофты, под которой за черным ремнем, когда Йохан испуганный зверем вскакивает со своего места, небрежно выдергивается край рубашки.

[indent] Чарли явился перед лицом радостным от встречи щеночком, но Йохан слепой пещерной рыбкой мелькает зрачками в чужих ногах, не имея за собой силы посмотреть в чарльзовы смольные с ореховым отливом глаза.

скажи ему         ты скучал (я знаю)         чего ты боишься
НУ ЖЕ     кретин      СКАЖИ, БЛЯТЬ
               просто скажи «привет»

[indent]  [indent] Сиире улыбался, молча празднуя свою победу:

[indent]  [indent]  [indent] Йохану больше не нужны его слова, чтобы оборвать мосты. Йохан сделает все сам.

[indent] Он что-то бубнит себе под нос, делая шаг назад, и резко бросается к рюкзаку, в который сгребает единственную выложенную за весь урок тетрадку. — Дальше, — в спешке отвечает, набрасывая себе на плечо рюкзак (позитивный розовый брелок с милым пингвином ударяется о парту, отскакивая в ноги сидящих впереди одноклассников; Йохан игнорирует это, в спешке оборачиваясь к выходу. Сердце стучит с отдачей разъяренных колоколов, и Макконахи за считанные секунды успевает бросить из жара в холод и обратно; ноги подкашиваются, будто болезненно лишенные костей, и ладони нервно потеют, не в силах удержать рюкзак на плече, из-за чего его приходится регулярно поправлять), — дальше у меня дом. Завяжи шнурки, — он семенит в сторону двери, на повороте переходя в быстрый шаг и дальше — убегая прочь из тесных дверей школы, в которых сегодня, словно по-прежнему, ничего хорошего.

Ты же помнишь, как они ворковали на твоих глазах, не стесняясь учителя, словно в классе больше ничего, кроме них, не существовало? —

[indent] Йохан, спотыкаясь, роняет рюкзак на кафель, еле улавливая равновесие, чтобы не рухнуть следом. Три девочки, в припрыжку бегущие друг за другом, блекло смеются над ним на фоне исписанных местными плохишами шкафчиков.

И не говори мне, что хотел бы стоять на его месте. От тебя никогда не будет пахнуть сорванными с итальянских плантаций мандаринами и уютом безопасных объятий, в которых можно мурчать заботливой кошкой. —

[indent] Йохан бежит дальше, выбивая плечами двери школы, но упирается в чью-то обтянутую короткой дубленкой грудную клетку. Не успевая опомниться, ребенок чувствует, как грубые мужские руки обнимают его за плечи, и почти виснет в руках Оробаса, который словил его на половине дороги до дома.

Элайджа пахнет счастьем, а ты — оборванными мечтами под вопли пост-хардкора, когда в твою комнату с истеричными стуками рвется твоя родная мать. —

[indent] Йохан скулит, пачкая объятый им рюкзак своими мерзкими слезами.

[indent] За что ты со мной так?

Я просто констатирую факты. —
[nick]Johann McConaughey[/nick][icon]https://funkyimg.com/i/2VTMx.jpg[/icon][status]мертвый мальчик-аутсайдер[/status]

[indent] — Вы, демоны, те же ебанные ублюдки, что и мои одноклассники! Вторите мне в уши, какое я ничтожество, режете мои вены отвратительными наречиями, используете мое тело как отражение собственной злости, отравляете мои чувства свинцом в легких — и что будет следующим? Начнете класть мне кнопки на стул или ставить подножку? Кто давал вам право унижать меня, черт вас дери, кто?! — Рваный крик заполняет доселе пустую улицу необузданной тоской, растворяя ее в воздухе, будто соль. Йохановский кровавый рев оставляет на разбросанных вдоль проезжей части сугробах душераздирающие следы от подростковых слез, в какой-то момент перестающих литься за нехваткой под ребрами воздуха.

[indent] Кости — они, такие легко растворимые в малых граммах щелочного вещества, покрываются шипучими как карамель трещинами; сквозь них кальций сочится болезненными изгибами йоханова тела в грубых демонических руках, ставших каркасом настоящей минуты, где раненный ребенок воет и ноет под давлением незажитых слов.

[indent]  [indent] Сиире вскрыл свежие шрамы необработанным осколком меди (ржавым как остатки океанского лайнера на дне атлантических вод вблизи Ньюфаундленда; острым как смех бывшего дру-одноклассника, что еще вчера говорил, как научит тебя играть в дурака

[indent]  [indent] и не обманул, оставив полным идиотом с одинокими взглядами с задней парты, когда кто-то разрезал воздух шутками в компании новых друзей, и Йохан тихо, с края своего стола принимал к сведению, что он
[indent] — в любой песне лишняя пауза _).

[indent] — Почему все так со мной поступают? Почему им смешно наступать мне на ногу и выбрасывать мой рюкзак с третьего этажа? За что Сиире меня так ненавидит? Почем-
[indent] Ты же знаешь, откуда ноги растут.

«они утверждаются за счет унижения чужого достоинства»

[indent] --------------------- Ты знаешь, что для Сиире это — работа.

«разбалованный вниманием низших демонов принц, нелюбимый сын Амаймона и враг неудачников вроде меня»

[indent] Уснувший на сосновой парте Валефор озадаченно оглядывается по сторонам, пробудившись от коктейля из имени его господина и чьих-то детских слез. Первое, что он видит — осиротевшие в тоске глаза Чарли, и в один прыжок оказывается рядом, почти забыв, что мальчик его не видит.

[indent] — Не грусти, Чарличка, мы все исправим, — словно заместо йохановских успокоений произносит львенок, напоследок толкая чужую понуро опущенную ладошку холодным носом. — Я все пропустил и ничего не сделал, простите меня.

[indent] Он спрыгивает со стола, соседствующего с Элайджей, и бежит по йохановскому запаху, пока тот не начинает рьяно перебиваться с ароматом степей и ячменя, исходившего от принца второго чина. Там он наворачивает пару кругов вокруг слившихся в единый силуэт демона и его призывателя, где ныряет меж их ног и привлекает к себе внимание коротким рыком:

[indent] — Что случилось? Ты так и не угостил Чарли своими панкейками?

[indent] Спокойствие Йохана вновь рвет звонкой тканью, сплетающей между густыми кусками тонкие ненадежные нитки, коим одна секунда — и те вслед за первой канули в лету.

[indent] — Я все испортил, — мальчик жмет в ладонях чужой свитер, тепло впитавший его бархатные слезы, — я хотел, чтобы он скушал их, пока я рассматриваю ивово-черный с оттенками влажного асфальта отблеск в его глазах, и, может быть, именно тогда я бы осмелился впустить в его волосы ладонь. Я так хотел, так хотел почувствовать мягкость его волос между пальцев — ведь он такой плюшевый, прямо как медвежонок, которого я видел в парке несколько лет назад. Мишка улыбался так по-человечески мягко, словно для него не было большего счастья, чем принимать ласку от незнакомого ему человека, и Чарли — он такой… такой уютный, будто бы свалившийся на колени плетенный из шерсти плед, будто тепло домашнего камина, смешанное с запахом яблочного пирога с кухни, будто дымка свежевареного кофе с миндальным сиропом, который продают в двух кварталах от школы, будто-

[indent] Голос дрожит под натиском слез, и Йохан теряет возможность сказать что-то дальше; он по новой плачет в чужой свитшот, периферией сознания чувствуя за бетонной стеной чужого морока живую, грубую, аристократичную шерсть, словно только что прильнувший к полевой лошадке. Он пачкает демоническую грудину своими болотными чувствами, но тяжелая и теплая рука сминает в объятиях его спину, отчего Макконахи безмерно хочется просто взять и поверить каждом сказанному ему слову.

[indent] Все будет хорошо, малыш.

[indent] Завтра, во всяком случае, всегда лучше, чем вчера.

[indent] Ничего не будет настолько плохим, каким ты себе это воображаешь.

[indent] Если Чарльз — солнце, то ты — луна, и вы навсегда будете взаимосвязаны друг с другом.

[indent] #19 НОЯБРЯ 2019

[indent] Утро кроется за плотными жалюзи класса информатики, куда Йохан заскакивает пред тем, как пойти на запланированную, их совместную с Чарльзом алгебру. Огорченный вчера вечером потерей своего брелка, он решительно возник в наполненном учениками кабинете, чтобы осмотреть пол на наличие розовенького пингвина — под тяжестью враждебных глаз он начинает ползать под столами в надежде найти любимую вещь.

[indent] — Я не просил тебя вставать на колени, Макконахи, — смеется первый, кто не выдержал нелепого и взволнованного ерзания аутсайдера под партами.

[indent] Но Йохан игнорирует, спуская с плеч тяжелый рюкзак, чтобы поворачиваться меж стальных прутьев парт было не так сложно, и, увлеченный напряженными поисками, не замечает, как кто-то в наглую раскрывает его сумку, вынимая оттуда блокнот.

[indent] Аудитория наполняется колючим смехом, словно баллон, испустивший перцовый газ, и Йохан готов поклясться, что острый кашлянистый осадок в мгновение осел на внутренних стенках его горла. Он характерно хрипит (иллюзия духоты такая материальная, будто и в правду размазанный по краешкам языка порошок — Йохан молча дивится тому, насколько сильно способен осуществлять собственные эмоции в жизнь и тихо кашляет, надеясь, что специи в горле смоются новым глотком безвкусной слюны).

[indent] — Макконахи, ты у нас что, поэт? — Сторонний голос пробивает в йохановском сердце два коротких удара. — Ахахаха, парни, зацените творчество нашего «джона берримена».

[indent] Йохан вспоминает скудные наставления Сиире. Мерзкий, грязно-аквамариновый голос застревает на губах в одержимом «жуй свою боль», и мальчик продолжает молча искать то, зачем сюда пришел.

[indent] — «Я хотел, — парень, лязгающий своей яркой формой баскетболиста, с небольшими запинками, разбирает почерк Йохана на слова. Он здесь — царь; остальные в прайде (читай: классе) вынуждены ему подчиниться, чтобы не оказаться там же, где и «берримен» — под партами в спешном поиске гребанного брелка. — Кхм, прости, неудачник. Я начал без интонации.

[indent] «
[indent]    Я хотел бы жить с тобой по соседству, рисуя на окнах оранжереи цветы, хролофиловые стебли в соцветиях, кадры из детства, разведенные в акварельных красках мазки (под куполом из стекла, где спрятаны твои лучшие минуты жизни). Я мог бы брызгать на орхидеи воды; и ты старательно не смеялся бы близко, чтобы моя нелепость не превратилась в скользкое чувство вины. На улице — душно, жарко, футболки липнут к груди; в твоей улыбке — щенячье счастье и оттенки поздней весны- »

[indent] А брелок так и не находится.

[indent] — Ты все сказал? — Йохан перебивает грубо, четким рыком наевшегося издевательствами волчонка, который слаб и болен, но готов поднять лапу и оставить на чужой щеке кровь.

[indent] — Это для какого-то парня, что ли?

[indent] — Нет, это для того, чтобы ты пошел нахуй.

[indent] — Ты типо сейчас наезжаешь на меня?

[indent] — Я типо говорю «отдай мою тетрадь, уебок», — всего лишь за следующей секундой Макконахи полосует по чужому лицу кулаком.

[indent] Тетрадь вылетает за пределы рядов, и Йохан подбирает ее вместе с рюкзаком, выбегая из класса — он не хочет скандалов, ссор, горящих ссадин по щекам и над бровью, измазанной в шрамах после драк на заднем дворе школы. Его всегда окружают и забивают толпой: то ли боятся, то ли знают, что с диким нравом один на один не выиграть; Йохан постоянно ходит в каких-то синяках (на шее от матери, на ногах от рыжих ботинок, на костях от ядовитого шипения подсознательных змей), Йохан вечно пялится в тетради и на изгрызенные свои пальцы, пока чья-то весна не перебивает свежим ароматом розовых ягод и шелестом лазурной травы под предлогом бега среди колосьев ростом до йоханова колена.

[indent] Макконахи поднимает глаза на чарльзов воротник и воодушевленно обводит его зрачками, желая сказать что-нибудь теплое (вроде покрывшегося карамельной коркой зефира) и извиниться за то, что трусливо убежал восвояси, оставив после себя не то, что воздух, сколько грустную пустоту и воздушного львенка со сказками во сне.

[indent] — Чарл-
[indent] Тихо, незаметно, растворившись в голосах сидящих вокруг одноклассников и забытое на кончике языка чужое сладкое имя.

[indent] Чарльз говорит страшные вещи и смотрит будто в пустоту: Йохан отчетливо видит на себе чужой разочарованный взгляд, но понимает, что его не видят — ни обескураженных происходящим глаз, ни страха поставить точку на сахарных воспоминаниях в две недели слишком педантично выведенной, чересчур строгой и бесчувственно лаконичной для них двоих оценкой «А».

Одна буква не может ничего испортить, — Валефор скулит, нехотя веря своим глазам, и трется о чарльзовый бок, как будто тот может почувствовать.

[indent] Йохан проглатывает язык вместе с треском стекла под подошвой его тоски, и голову заглушает ушной звон, перебивающий какофонию голосов и противного до мурашек смеха.

[indent] сокрушительная пустота

Йохан смотрит на дверь, кажется, десять секунд, стараясь не отпускать в памяти чарльзова лица. Он думает, что заслужил болезненно прокручивать в памяти уже облюбованное лицо и повторяющейся кассетной записью напоминать себе о том, что он строит свою жизнь из одних только ошибках.

[indent] За окном неестественно чирикают птицы.

[indent]  [indent] Ладонь сжимает синюю кофту в надежде свернуть под ней и над сердцем кожу.

[indent] — Ты говорил, что сегодня будет лучше, чем вчера.

[indent] Оробасу не нравится, когда его обещания распыляются по ветру пыльцой и вызывают лишь чих на фоне проблемы. Йохан грустно сжимает тетрадку и не поднимает головы до самого конца урока, потому что боится увидеть в лицах других людей что-то лишнее и расплакаться снова.

[indent]  [indent]  [indent] Я извинюсь.

[indent] Аккуратно разлинованный листочек, судорожно исписанный черной пастой, под тяжестью шариковой ручки остается лежать внутри чужой парты. Йохан почему-то беспринципно уверен, что Дэвенпорт посмотрит в нее, как только завтра вернется в школу, и спешит домой, чтобы с нетерпением ждать, когда среди мягких чарльзовых черт лица появится нежная снисходительная улыбка (по крайней мере, он сердечно на то надеялся).

[indent] Забытое Чарли пальто беззвучно падает Йохану в руки; он отряхивает трофей, проводит по рукаву рукой, обнимает лавандовый плюш и, одиноко простаивая с ним в коридоре несколько секунд, забирает с собой.
[nick]Johann McConaughey[/nick][icon]https://funkyimg.com/i/2VTMx.jpg[/icon][status]мертвый мальчик-аутсайдер[/status]

[indent] Его спальня, всегда казавшаяся фиолетовым источником домашнего уюта (единственным известным в тридцати трех квадратах его одноэтажного дома) потускнела в разводах оранжево-розового заката, растекшегося разлитой мутной водой по голому матрасу и пестрым разномастным коврам. Когда-то узоры на них играли детские песни, и фольклор скандинавских стран, так обожаемый хозяином комнаты, призраками легенд населял комнату и напевал сказки на ночь — неровный глоток воздуха отражал любовные распри Нагльфари и прекрасной Нотт, среди нескончаемых стеблей папоротников, нависающих над кроватью, беспечно скакал белошерстный Слейпнир, а предвещающий возникновение у дверей матери Гьяллархорн звонко отстукивал кобальтовыми трубочками на китайском колокольчике.

[indent] Сегодня (как, в прочем, будет и завтра, и послезавтра, и послепослезавт-) в волшебной комнате, увешанной этническими следами от кедровых плинтусов до выгоревшей под сигаретным бычком черной полоски на потолке, не было ничего, кроме тяжелой сгустившейся пустоты, разрывающей в своей непомерной громкости чужие перепонки. Она кричит плачем русалок, застрявших в сетях рыболовного судна; она застыла в немом ужасе с гримасой отравленного взглядом василиска ребенка; она молчит с неуютностью Майкла Майерса, который медленно, совсем (никак) не торопясь идет за тобой следом, зная, что в конце концов обязательно настигнет тебя, сколько бы ты не бежал.

[indent] Пустота плачет пронзительной до одурения тишиной, и если бы Йохан вдруг ощутил в себе наследие Сартра, то посвятил бы ей целую книгу.

[indent] Только уличный ветер оживлял комнату своими скорбными песнями, как прощались с Бальдром другие Боги, провожающие все доброе и велеречивое, на смену которому возвращались тоска и непроглядная тьма.

[indent] Йохан, младенчески куксившись, под переливы флуоресцентного неба сквозь исписанные отпечатками пальцев стекло обнимал плюшевое лавандовое пальто его бывшего напарника по математике. Укрытый одним тонким покрывалом из почти всех цветов радуги, что успели потерять спектральный шарм под постоянным светом солнца, мальчик нежно оглаживал на воротнике плюш, разгребая мягкие комочки тонкими пальцами. Конец пальто был бережно подвернут над матрасом, чтобы не задевать устеленный винтажными коврами пол, и худое, одетое в школьную одежду колено окольцовывало ткань вместе с ладошками, объемлющими плечи чужого пальто. Длинный, скатанный в нежные комки ворс застревал между огрызками йохановых ногтей, цепляясь за сухую кожу на заусенцах; Йохан прикрывает глаза в надежде представить на месте чужой одежды ее хозяина — в крепких объятиях Макконахи, будто оградивших его от острой зимней прохлады по деревянной раме состарившегося окна.

[indent] Йохан глубоко вдыхает застоявшийся облепиховый запах, смешанный с ментоловым никотином по кромке воротника, и чувствует, как сердце болезненно сворачивает тромбы, останавливая кровь.

[indent] Легкие лихорадочно дрожат — в них кончились ресурсы.

[indent] Как называется чувство, когда нечем дышать?

Любовь? —

[indent] Очень похоже.

[indent] Наверное, будет сложно любить того, кто боится к тебе прикасаться?

[indent] Его запястья, мягкие в огнях гирлянд комнаты. Тонкие бледно-циановые нити вен украшали лососевую кожу под вердепешевый свет шелковой тюли в классе математики. Я… хотел бы коснуться губами тыльной стороны его вельветовой ладони.

[indent] Я хотел бы его в своих руках, господи.

[indent] Я написал столько стихов — столько букв выбросил в спешке создать необъятный чувствами текст, столько ночей потратил на то, чтобы мечтать проснуться следующим утром. Я никогда не любил школьные классы настолько, чтобы спотыкаться на пороге о рассыпанные в спешке тетради, дырявые руки мои не могли успокоиться, чтобы сделать все правильно с первого раза. Я не был смущен чьей-то улыбкой до сердобольных китов в моей тесной душонке и не пек кексы в полночь, бросая на крем тройку спелых черничек.

[indent] Я влюблен, Чарли.

[indent] Твое заклятье следом сломало меня.

[indent] Больно.

[indent] Записка невидимым грузом пылилась в ящичке парты, когда Йохан взволнованно следил за мимикой сидящего недалеко Чарльза. Глаза жгли дневные просветы через полые полосы жалюзи, и каждый раз Макконахи уговаривал себя терпеть боль разбитых капилляров, боясь моргнуть и пропустить чужую легкую улыбку над искренними строками, разорвавшими в тысячи символов одно маленькое «извини».

[indent] Йохан в смятении ждал, когда наконец-то все станет по прежнему, но минуты не хотели заканчиваться, а Чарльз — заглядывать в парту. Йохан разочарованно поджимал губы, но все еще ждал, когда его легкие снова собьются с привычного ритма при виде солнечной домашней улыбки плюшевого как собственное пальто мальчика, чьи волосы пахнут эвкалиптовыми лесами, а ладони — лаской минувшей недели.

[indent] Записка сливается с текстурой сосны, когда после уроков Чарльз уходит, так и не заметив чувств, что разложены на бумаге под двухсантиметровым слоем дерева.

[indent] Йохан безотрадно сжимает лямку рюкзака, сворачиваясь в плечах: ничего страшного, он подождет еще — но на следующий день Чарльз не пересекает порога школы вовсе, и Макконахи сбегает с уроков, бежит в дэвенпортовский дом, четыре раза звонит во входную дверь, его встречает горничная. Йохан бежит обратно: сворачивает к приюту, отчего-то вспоминая однажды упомянутый адрес, прибавляя спастический шаг, проглатывая  холодные спазмы воздуха, ломая плоскости снега резиновой подошвой бело-красных кроссовок, проносясь по встречке под обезумевший сигнал машин-

[indent]  [indent] -замирая перед дверями приюта в желто-розовых зимних щеках, под замерзшей пленкой которых звездочками на коже виднеются веснушчатые крапинки.

[indent] Страшно.

[indent] Несколько минут у порога приюта топчутся и елозят по-осеннему теплые кроссовки, оставляя на приветливом коврике полосатые следы подтаявшего снега. Ладонь краснеет под ветром, приклеиваясь к ручке двери намертво; губы синеют от холода, сметая с них остатки влаги и осушая кровавую корку покусанной кожи.

[indent] «Я скучал, Чарли.

[indent] Чарли… можно всегда звать тебя так?»

[indent] Нет, боже, я не смогу так сказать, — что за глупости, что за сентиментальность.

[indent] «Чарли, прости, что обидел тебя. Я ревн… блять, я что, с ума сошел?

[indent] «Чарли, прости. Я не хотел оттолкнуть тебя, я был не в себе в тот день»

[indent] Нет.

[indent] «Чарли, прости, позавчера я…» ай, черт!

[indent] «Чарли, прости…»

[indent] Йохан раскрывает двери приюта, прячась в капюшоне куртки, словно там — безопасно, как в кровати среди подушек фиалковых оттенков по шерстяным наволочкам. Внутри между стенами его щеки опаляет теплом и морозным дыханием из чарльзовых абрикосовых губ (чуть подмерзших от переизбытка мороженого — Йохан, плененный, смотрит, считывая с них слова с преданной настойчивостью), девушка рядом с напарником говорит громко и ясно. Чарли плачет.

[indent] — Что? Боже, нет! — он рвет чужой диалог, нагло влезая, — ты замечательный!

[indent] Молчание, чарльзовы слезы с ароматом шоколадной крошки, йохановый дрожащий рот, не способный вымолвить что-то еще.

[indent] — Я искал тебя… Хотел сказать, что… хотел…

[indent] Йохан сжимает под сердцем ладонь в неуверенном кулаке, впиваясь глазами в пол, по которому кислородом разбросана собачья шерсть.

[indent] — П-попросить прощения, что я обидел… не хотел расстраивать тебя так сильно, ведь ты мне просто…

[indent] Глаза испуганно бегают из стороны в сторону, пальцы некрасиво трясутся под светом унылых полуразряженных ламп, губы дергаются в припадочной попытке связать предложения:

[indent] — Возьми, пожалуйста, — Йохан торопится достать из кармана письмо, чтобы подойти ближе к стойке и подать Чарльзу в руки, — я оставил его в твоей парте позавчера, но ты в нее не заглядывал. Прости, — Макконахи понуро делает шаг назад, оставляя чуть смятый листочек меж палец напарника по математике.

[indent] - - - - - - - - - - - - -

[indent] « Привет, Чарльз. Я очень надеюсь, что ты сегодня выспался и полон бодрости духа! Извини меня за мое поведение — я не хотел задеть тебя своими словами или действиями. Я, наверное, был резок, но, честное слово: ты тут не при чем, просто у меня случилось кое-что неприятное, и я не смог справиться с этим, чтобы радостно поприветствовать тебя. Еще раз: прости меня, идиота, я искренне переживаю за то, чтобы ты не решил, что я злюсь на тебя или ненавижу — ты очень приятен мне, и я хотел бы продолжить общаться с тобой. Я помню, что мы хотели посмотреть фильмы. Я бы хотел показать тебе свою любимую игру. Я хочу гладить твоих собак и помнить, сколько роз распустилось в кустах твоей оранжереи, идти за тобой, куда ты скажешь и делиться плейлистами перед сном. Я бы хотел послушать, как ты играешь на виолончели.

[indent] Прости меня за сантименты, когда я могу быть смелым только на словах. Написанных словах. Я просто не смог бы озвучить мысли вслух в таком виде, в каком бы хотел, а мне очень хочется, чтобы ты поверил, что важен для меня. Если, вдруг, окажется, что для тебя я — такой же временный напарник, как для тех ребят, о которых ты рассказывал: не переживай, я все пойму. Ты можешь даже не отвечать на мое сообщение. Но мне показалось, что вчера ты был грустным, и я эгоистично понадеялся, что, все-таки, значу для тебя чуть больше, чем остальные, и, может… ты все еще хочешь показать мне свои любимые фильмы?

[indent] Ты очень добрый и нежный — у тебя получилось хакнуть очередного сложного подростка. Ты, правда, молодец. Я бы не хотел навязывать себя, если ты решил обрубить мосты, и не хотел бы раздувать проблему из ничего, если ты правда хотел бы со мной общаться, но я испугал тебя вчера, поэтому я просто приму любое твое решение!

[indent] И скажу, что не хотел бы уходить от тебя, Чарльз. Можно мне звать тебя мягче?

[indent] Я очень расстроился, когда понял, что не смог отдать тебе кексы, которые испек накануне. Я очень старался и даже принес их тебе, но устроил спектакль (как обычно, Макконахи все испортил) и вот спустя два дня они уже не такие вкусные. Но я обязательно испеку тебе еще и даже лучше! Если ты, конечно же, позволишь быть рядом с тобой. Нам не обязательно всегда заниматься алгеброй… наверное?

[indent] Если ты, все-таки, простишь меня за грубость, то можешь записать мой телефон.

[indent] Его знают только мама, мой врач и теперь ты.

[indent] Ты очень хороший, Чарли.

[indent] 1 231 784-66-00 »
[nick]Johann McConaughey[/nick][icon]https://funkyimg.com/i/2VTMx.jpg[/icon][status]мертвый мальчик-аутсайдер[/status]

[indent] Глаза рассеянно носятся по сторонам, боясь принимать на себя последствия чарльзовых горько-медовых слез. Кудрявый ребенок плачет так искренне и по-детски капризно, что Йохану не остается ничего больше, кроме как опустить оружие на пол.

[indent] Беспомощно выкрикивая какие-то попытки поддержки.

[indent] — Здравствуйте! — Йохан спешит поздороваться с девушкой, соседствующей за стойкой с предметом его внимания, сразу, как только она напоминает о своем существовании острым комментарием. Чарли выходит из плена кошек несколько удивленным, но отсветы пыльной бодрости радуют Макконахи, вяло переступающего с ноги на ногу. Я способен на диалог, я способен на диалог, я спосо-

[indent] Дэвенпорт уводит его за собой в пустырь среди пестрящих на глазах животных клеток; они  прутьями обжигают глаза, оставляя на склере выгоревшие полосы и жалость, что, возможно, кому-то из животных так и не получится обрести своего хозяина. Йохан разочарованно куксится, случайно стукая зубом о медицинское колечко в нижней губе — одна из кошек пристально ворует его взгляд, махая над клеткой с пепельно-снежной шиншиллой, и он, увлеченный слетающей с ее конца волнистой рыжей шерстью случайно запинается обо что-то, чуть дергая Чарли и молнией вылетая из собственных мыслей.

[indent] — Извини, — Макконахи невольно сжимает в собственной ладони чарльзовый рукав, послушно семеня следом и останавливаясь с приказной резкостью там, где остался напарник. Из клеток жалобной радостью смотрят зверушки, и Йохан потерянно оглядывается, чувствуя нарастающее желание забрать в свои фиолетовые вязанные этническими орнаментами подушки каждого, чьи глазки за слезной пленочкой мельтешат среди металлических прутьев клеток.

[indent] Наверное, именно такое впечатление должны производить приюты для животных? Чтобы ты срочно и немедленно хотел обогреть каждого котеночка, щеночка и даже ужа, если такие тут найдутся?

Тебя поймали, — смеясь, заключает Оробас.

[indent] Не то, чтобы я убегал…

[indent] Чарли, растерянный не меньше зверушек, публично сыплет себе на голову страшный графитовый пепел, и Йохан чувствует себя обязанным выслушать все, перед тем, как стараться доказать обратное. В мыслях лишь: прошу тебя, просто прочитай мою записку! Но Чарли боится, страшно боится, что вина лежит на нем неподъемными гирями; Йохан аккуратно гладит напарника по плечу, и кивает на записку, когда тот, кажется, подходит к концу со своей трепетной речью.

[indent]  [indent] давай, пожалуйста
[indent] и Чарли, наконец, подносит к лицу листочек, чьи уголки Йохан выглаживал пальцами, будто чуть смятым его во внимания не смеют принять. Чьи линии тот же Йохан дорисовывал ручкой, когда тщательно обдумывал каждое слово, чтобы Чарли не могу упустить ни малейшей детали, ни единой кривой (наверное, они там все такие) буковки, в любую из которых мальчик с неаккуратной челкой вкладывал все свои силы и смелость. Каждая буква, высеченная чернилами как тяжелые глубокие штрихи на средневековых гравюрах, рисовала на чарльзовом румяном лице мягкость сегодняшней по-зимнему теплой погоды; чужие щеки, как снежинками асфальт украшенные веснушками, горели в хрупкой трогательности, и Макконахи почувствовал скорое, острое желание обнять их своими взволнованными пальцами.

[indent] Чарли подходит к концу письма. Йохан видит, как тонкие зрачки спускаются по строчкам ниже, и он помнит — там, на конце листа его кривые цифры складываются в сложный номер телефона; особенно глухо упомянуто признание в существовании «врача»; сентиментальные просьбы быть рядом и все, в чем на последних секундах (таких растянувшихся в несколько плавленых, как раскаленное стекло минут) Йохан успел засомневаться и уверовать обратно. Скорее, скорее, — мысленно подгоняет время пройти, чтобы освободиться от ожидания конечного выбора Чарли, но вот: растроганная улыбка, незаметно дернувшийся мизинец, ласковая слеза у чужих краешков глаз, снова звонкий стук колечка в губе о жующие его зубы и-

[indent]  [indent] -милый Чарли обнимает напряженного в сотни вольт Макконахи, слезной своей влагой создавая разряд в его сердце, сродни раскату в самое дно плачущей ивы.

[indent] Йохан задерживает дыхание: сердце бьется приятной как спавший груз дрожью, и руки сами по себе обнимают в ответ крепко, слишком уверенно для повседневных объятий — для человека, который никогда не чувствовал на себе кольца чужих рук, соприкосновение в таком громком жесте искрит счастливыми лимонными фейерверками по артериям от сердца до шеи. Не услышав сомнения на губах Чарли (делай со мной все, что хочешь, что пожелаешь, что тебе только заблагоразумится, прошу тебя), он сжимает чужие плечи в ладонях сам, прячет нос в его ключице и тихо, почти неслышно хлюпает губами в сумбурном:

[indent] — Я рад, если ты меня… то есть не против твоих рук и всего остального, типа, кхм, — запинается нервничает, заглатывает слова, — делай все что хочешь, я совершенно не против, когда ты касаешься меня.

[indent] Делай это чаще, пожалуйста.

[indent] — Просто я сам слишком стесняюсь, мне тяжело говорить и делать все прямо, прости.

Хотя бы сознаться ты можешь без запинки, — снова смеется Оробас.

[indent] Плоскости рук по чужим лопаткам обжигаются в каких-то необузданных чувствах, словно объятия уже сродни клятве «навсегда». Макконахи смущенно ищет в клетках хоть малейших объяснений собственного состояния, но, кроме умиротворяющего сопения маленького пшенного щеночка на бархатной подстилке в самом углу комнаты, он не обнаруживает почти ничего. — Давай завершим на том, что мы оба виноваты. Каждый из нас мог поспособствовать тому, чтобы ничего не случилось, но каждый из нас испугался, — пальцы поглаживают оливковую ткань, и взгляд цепляют две пары маленьких блестящих точек, выглядывающих из сине-черной клетки недалеко напротив. — Господи, ты не плачь только, а то я чувствую себя сломавшим тебе жизнь.

[indent] Счастливый Чарли бессовестно заражает улыбкой йоханово лицо, и последний неловко прикрывает рот, наблюдая, как друг (я же могу..? Имею право теперь называть тебя другом?), елозя на месте, не терпит познакомить Макконахи со всеми обитателями местного приюта.

[indent] Йохан кивает, убирая с лица ладонь.

[indent] — Я хотел спросить, все ли животные здесь, эм, раздаются? Сколько будут стоить, например, две крысы и все, что необходимо для «стартового набора по уходу за ними» в виде клетки, корма, мисок? — Он аккуратно обходит Чарли, цепляя рукой краешек резинки от чужого свитшота, — просто дома так… пусто, что  бы хотел кого-нибудь завести, но меня всегда останавливала мама. Думаю, что моих личных сбережений хватит на обеспечения счастья этим двум приятелям, — он указывает на забившихся в предвкушении крыс, — да и места они особо не занимают. Думаю, что на первое время мама их даже не заметит.

[indent] Йохан, присевший на корточки у клетки, ковыряет пальцем между маленькими прутьями, давая сначала серой, а после и белой крыскам понюхать себя.
[nick]Johann McConaughey[/nick][icon]https://funkyimg.com/i/2VTMx.jpg[/icon][status]мертвый мальчик-аутсайдер[/status]

[indent] — Теперь все хорошо. Я решил эту проблему. — Губы Макконахи греют словами чужую шею, но закрытые глаза не позволяют оценить их близость к мягкой розовелой коже. — Тебе не стоит лишний раз переживать из-за меня.

[indent] Улица навешивает на йохановы волосы следы табака с примесью выхлопов из неорганических труб, и Чарли вдыхает с волокон этот ядреный аромат газового дыма, что создает собственный запах вкупе с сугробной свежестью. Дэвенпорт — ментоловый коктейль с привкусом садовых ягод на кончике носа, а Йохан неумолимо хочет сдуть с лица надоедливую бензиновую смоль, что жжет глаза свалившейся на них челкой. Чарли в угоду чужим мыслям заправляет йоханову прядь за ухо, освобождая кругозор, и тому кажется, что так светло на душе еще никогда не было, ведь ласковые чарльзовы ладошки полосуют по спине в объятиях, и Макконахи чувствует, как подкашиваются от восхищения ноги. Сердце отстукивает еще непривычный ритм, пульсируя незабываемым приятным эхом где-то в запястьях, под пятками, на висках, вдоль позвоночника и, в конце концов, отзываясь в головном мозге беспечной радостью, а на губах — замирая нескрываемой счастливой улыбкой.

[indent]  [indent] Йохан думает, что его никто и никогда не обнимал так
[indent]  [indent]                                                                                так
[indent]  [indent]                                                                                         так…

[indent]  [indent] обогревая пустоту в груди, запертую там в плену ребер как в клетке, окоченевшей, но оттого такой хрупкой, словно один удар — и Макконахи рассыплется в кальций, разбросанный по полу белой мокрой мукой. Чарли собирает его как паззл, будто все это время он был расчленен по городу бесполезными отдельно друг от друга кусками: кофейно-зерновым там, где Руфус аппетитно хрустел собачьим печеньем; луково-травяным на пороге парка, где в траве лежала радость, предвосхищающая уют замечательного вечера; в матово-сером классе математики с красными подоконниками, где ревность осела на голых стенах и жрала Йохана своим оголодавшим животным взглядом.

[indent] Чарли помнит о Йохане в любых обстоятельствах. Йохан в отражении хромовой ручки видит, как горит от чужого взгляда его лицо после поцелуя в щеку (которую, ну конечно же, никто никогда не целовал).

[indent] — О боже, прости меня, Чарли! Прошу тебя, прости, я вел себя просто ужасно в первые дни общения, я больше никогда тебя не ударю, прости-прости-прости! — Йоханово сердце терпит затяжную остановку, и сам Макконахи, в целом, замирает на месте. Чарли лепит на него свое счастье, обнажая Йохана в растерянную в лице греческую античность, вьется беззаботным щеночком вокруг черного плюша и туманит рассудок самой красивой на свете улыбкой (от нее кости внутри скрипят песнями той самой виолончели, струны которой играют меж чужих пальцев по музыкальным утрам). — Я тоже, я, — Йохан проглатывает дальнейшие слова, задыхаясь от смущения, и коротко кашляет, словно избавляясь от застрявшего в горле языка. — Я тоже скучал, я тоже!

Поцелуи в щеку, изнеженные объятия, признания в привязанности, — Оробас заводит любимую песню, но Макконахи перебивает его внутренним шипением. — Мне кажется, не один ты здесь влюблен.

[indent] Тшш, нахуй!

[indent] — Я рад тебя видеть Чарли.

[indent] А в самом последнем случае про него вдруг вспоминает мать.

[indent] Сообщение вибрирует в телефоне с оглушающей громкостью, дергая Йохана в коротком испуге. Он ныряет в карман проверить уведомление, и в его глазах отражается блеск белого экрана, разбегающийся по ширине радужки, чтобы плотным кружочком нависнуть над зрачком. Лицо на секунду охватывает неразгаданное сомнение, но Макконахи прячет лишние эмоции вместе с телефоном куда-то в задний карман брюк, оглядываясь по сторонам в поисках прилавка со стаффом для любимцев.

[indent] — Я все равно оставлю приюту денег. У меня много не будет, но я сомневаюсь, что хоть какой-то цент здесь будет лишним.

[indent] Чарли за руку увлекает Йохана в мир, не знакомый ему ранее, но окруживший сейчас, как потенциального хозяина двух очаровательных крыс. Макконахи водит пальцем по стеклу, за которым прячутся всякого рода безделушки, тыкает на понравившиеся ему товары, обязательно уточняя у Дэвенпорта, что еще ему может понадобиться, переживая, что в виду отсутствия опыта может за чем-то не уследить.

[indent] В глаза бросается керамическая миска с торчащими кошачьими ушками и веселой мордашкой на дне посуды, но, заведомо умилившись, Йохан проходит мимо, решая, что для крыс данный прибор не подходит. Через минуту он останавливается на очень простых форфоровых мисках молочно-белого цвета с изображением миниатюрных черных следов, рассыпанных вдоль кромки посуды как горошек. Они лежат в бамбуково-деревянной подставке карамельного цвета, и Макконахи поднимает их в руки, воодушевленно смотря Чарли в глаза.

[indent] — Двойная миска! Думаю, я решился. Я могу купить все, что выбрал? Потому что мне, кажется, пора выдвигаться домой. — Йохан снова садится на корточки перед клеткой со своими будущими питомцами, пролезая пальцем сквозь щель, чтобы дать крыскам себя обнюхать. — Нет, за куртку не боюсь, а вот застудить их боюсь, поэтому стоит их получше завернуть, и я понесу их полностью под одеждой возле шеи, потому что там горячее.
[nick]Johann McConaughey[/nick][icon]https://funkyimg.com/i/2VTMx.jpg[/icon][status]мертвый мальчик-аутсайдер[/status]

[indent] Дэвенпорт прижимает к себе малую долю Макконахи в виде отпечатков с его грубых пальцев на поверхности  натуральных тканей — чужое судорожное дыхание Йохан перебирает кончиком языка по небу, туда-сюда разбирая остатки шоколада сладкими комочками. Он довольно щурится, с очевидным восхищением впитывая прикосновения чарльзовых ладоней по перламутрово-белым дорожкам из собственных шрамов на, меж и вокруг тонких пальцев, испачканных в родинках, как от брызг черной гуашевой кисти. Там, от когтей старой уличной кошки Барнси, что иногда спит под йохановым окном рядом с любовно приготовленной кормушкой, и от небрежно соскользнувшего во время приготовления ужина ножа, кожа усыпана несчитанным числом блестящих в бежевом цвете порезов — без единого композиционного центра разбросанных по плоскостям обтянутых кожей костяшек.

[indent] Йохан не слышит ничего, кроме чарльзова взгляда, и не видит других запахов, помимо выученной, приевшейся чужой сладости — облепихово-ромашкового привкуса на кончике носа, когда Йохан не выдерживает и прячется в чужую шею от одолевающего смущения. Нескончаемые извинения горят на щеках лилово-красным теплом, и Йохан размазывает его по чужих волосам на затылке, трусливо скрываясь от поцелуя в щеку и собственных дрожащих слов:

[indent] — Еще раз, прости меня! — Йохан неловко поднимает ладошки в надежде обнять Чарли еще раз (пока есть возможность; пока никто из них никуда не убежал): аккуратно касается чужих лопаток примерно трижды и вскидывает руки обратно, перед тем как осмеливается наконец полноценно положить их на спину. — Это была защитная реакция! Я понятия не имел, что ты окажешься намного лучше, чем… чем… ну, пр-р-росто лучше других! То есть, я хотел, — Йохан качает головой, отрицая сказанное, — нет, не хотел, а мог, блять, нет, что я вообще сказал, забудь, господи…

[indent] Макконахи сцепляет Чарли в крепких тоскливых объятиях, будто от набора его сумбурных слов Дэвенпорту захочется убежать. Боясь сказать очередную чушь, он глотает свои слова, ломает словосочетания, путает логику речи, и ему не хватает лишь прикрыть ладонью рот, намеренно запретив себе говорить, чтобы видимая проблема с невозможностью сформулировать речь верно, стала еще более ясной.

[indent] — Не… — Йохан делает от Чарльза один небольшой шаг назад, виновато поднимая руки вверх и, глубоко схватив перед словом воздуха, принимается почти неразборчиво тараторить. — Не думаю, что на самом деле меня вообще что-либо в тебе раздражало. Скорее всего, я просто был взбешен внутри себя тем, что кто-то, а именно мисс Кэмпбэлл, идет против моего мнения и нарушает мое личное пространство чужим мне человеком. Думаю, что я был раздражен обстоятельствами, угнетен настроением в классе, расстроен поведением дома и, собственно, совсем не в настроении, как это обычно и происходит, потому что я всегда или расстроен, или озлоблен, или напряжен, или…

Тшшш, ребенок, Чарльз шутит. —

[indent] — я, в принципе, неприятный и вечно недовольный, так что ты был там не при чем совсем, это все я, да и ты оказался таким хорошим и приятным, что сейчас я абсолютно рад тому, как ты вытерпел мою неприязнь и остался рядом, я же мог так легко тебя оттолкнуть, я очень благодарен мисс Кэмпбэлл в итоге, что она пошла против меня и попросила тебя помочь мне с биологией, я…

Ребенок! Он же пошутил! Прекращай сыпать на свою голову пепел! —

[indent] — правда безгранично воодушевлен результатом нашего общения, потому что я никогда не встречал человека, с которым мне хотелось бы быть столь близко…

[indent] Йохан замирает в страхе спустить чувства с крючка, трусливо опуская глаза к чужим пяткам. Прижимая к груди робко переплетенные пальцы, он, в осознании, как чуть не позволил себе произнести лишнее, понуро опускает голову, когда его чувство юмора разбивается о возмущенный голос Оробаса и путается под ногами с йохановым «прошу прощения за мою нелепость, которая возбуждает ваш гнев». Он растерянно ерзает на месте, собираясь с духом взглянуть Чарли в глаза опять, пока Валефор почти незаметно не толкает его в спину:

Да шутка это была, расслабься! —

[indent]  [indent] -чтобы Йохан, с полным смущения лицом, не отыскал за спиной опору, на которую можно было бы облокотиться и молча постоять несколько минут.

[indent] Прозвучавшее прянично-соленое «Элайджа» стирает на изгибах йохановых ушных раковин кожу. Чужие кораллово-серые в свете помещения губы (так внимательно изученные электрически-голубыми глазами) впервые произносят то, что могло бы оставить в краешке рта холодно-металлическую кислинку. Внутри, где причудливое амарантово-красное нечто сокращается в определенном темпе, раскрываются маленькие щиплые царапинки, образуя на краешках своих линий маленькие алые капли, и Йохан отказывается моргать, чтобы в короткие моменты темноты не пересматривать воспоминания минувшего урока, где чарльзовы руки гладили чужие, в два раза больше, чем его, Йохана, ладони.

[indent] Ему хотелось бы располагать такой же визуальной прочностью, какой владел чарльзовый знакомый, чтобы быть первым, за чьей спиной приходит мысль спрятаться. Ему хотелось бы иметь внушительный рост, с которым Чарли в объятиях показался бы ребенком, или, хотя бы, иметь такие же крупные ладони, где кофейно-нежные руки Чарли умещались бы дважды.

[indent] Йохану хочется быть для Чарли солнечным зайчиком, невольно цепляющим взгляд, когда тот проскальзывает мимо, но пальцы застенчиво сминают под собой черную кофту, выглядывающую под таким же черным плюшем, а ноги делают еще один шаг назад.

[indent] — Я все равно предпочту оставить деньги здесь, чем потратить их на что-то, что пролистаю и забуду на следующий день или… сигареты, которые не смогу украсть. — Йохан разочарованно от самого себя закатывает глаза. — Я могу приходить почаще и общаться с животными, если ты позволишь. Я не навязываюсь, просто, если ты действительно не против, я мог бы, типа, что ли, ну… что-нибудь делать…

«Что-нибудь делать», — укоризненно повторяет Оробас.

[indent] Не нагнетай меня, — Йохан, корча омраченное очередным провалом лицо, скрывает досаду за почесыванием носа, с ладонью вниз опуская и собственный взгляд. — Я убог.

Не совсем, —

[indent] — Или я могу поискать хозяев для животных среди знакомых.

Которых нет? —

[indent] Я… спрошу у соседей.

Ты с ними даже никогда не здоровался. —

[indent] Когда-нибудь пришлось бы начать…

[indent] Йохан с вдохновляющим трепетом наблюдает, как собирается его друг (непривычно-сладкое слово с незнакомым запахом, такое лощенное на подогретом сливочном масле и посыпанной сверху сахарной пудрой — Макконахи безупречно приятно катать это звание, с гордостью подаренное ему Чарли, по языку, чувствуя, как среди розового рельефа на краешке языка тает послушный сахар). — Только если ты обещаешь уехать домой на такси. Спешу напомнить, что я живу в весьма неблагополучном районе, — желание проводить Йохана до дома отрезвляет его от тоски по собственным ошибкам, и Дэвенпорт характерно радостно мельтешит по коридорам, спеша покинуть приют. Сборы пробуждают в Макконахи счастливые улыбки, смущенные прятки глазами и топтание на пороге, в надежде, что его возьмут за руку, как только они окажутся по другу сторону стены — Йохан нетерпеливым щеночком вьется на месте, виляя невидимым хвостом.

[indent] — Ой! — Он с возмущением (я чуть не забыл!), снимает со спины рюкзак, вынимая оттуда чарльзово пальто, бережно скрученное в плюшевый рулет, — ты оставил его в школе! Я… я взял е-его, потому что подумал: «а вдруг его заберут плохие люди и не вернут?», а я же тебе его обязательно верну, вот я и тут… с ним…

[indent] Макконахи разглаживает пальто ладонями, перед тем как протянуть Чарли (можно я сам его на тебя наден…? Пиздец, что еще, Йохан, ты нахуй от него хочешь?), набросив на плечи и неуверенно возвращая свои руки на место.

[indent] — Надеюсь, что я сделал это не зря.

[indent] Две миниатюрные крыски весело бренчат, и Йохан поджимает к своим ногам пакет с клеткой и принадлежностями, ожидая конца чарльзовых сборов. Он временно снимает с себя куртку, оказываясь в одной толстовке, и высовывает из ее рукавов руки, поворачивая ими на обратной стороне кофту капюшоном вперед. Вернув руки в рукава, он нежно усаживает двух крыс в капюшон перед собой и заботливо укрывает его остатками сверху, закрепив хлопковую конструкцию заново надетой курткой, которую он застегивает до самого горла.

[indent] — Я готов, — по-детски довольный своей работой, он оборачивается к Чарли, хватаясь за ручку пакета.
[nick]Johann McConaughey[/nick][icon]https://funkyimg.com/i/2VTMx.jpg[/icon][status]мертвый мальчик-аутсайдер[/status]

[indent] Йохан радостно улыбается, когда крысеныши в надежде найти самую теплую ямку, начинают елозить в его капюшоне, царапая мягкий хлопок своими коготочками. Они сваливаются друг к другу в самом низу, огревая йохановы косточки прямо из солнечного сплетения, и последний, кажется, чувствует, как вздымаются их маленькие грудные клетки, делая короткие вдохи и выдохи.

[indent] — Боже, правда? — Йохан, пойманный врасплох безобидными чарльзовыми шутками, растерянно пробегает глазами по чужому подбородку и цепляется ими за спасательный круг в виде времени на часах, указывающих на необходимость торопиться. — Извини, мое инвалидское чувство юмора дохнет при виде тебя такого красивого не выдерживает напора моего чувства вины, — Йохан складывает ладони в умоляющем жесте, которого даже не замечает за собой, на автомате повторяя за собственными кумирами с японского экрана. — Спасибо, что рассмотрел в таком гадком утенке, как я, человека, с которым бы тебе хотелось общаться!

[indent] Йохан заметно бодрится, когда предпочтение еще позавчерашнему другу, на котором Дэвенпорт висел и веселился, скоропостижно присваивается ему нелюбимому. Яркие даже в ночном свете глаза блестят детской радостью, переливаясь вдоль замкнутой радужки облачным небом, таким по-весеннему свежим внутри дерзко накрывающей город осени. Листья один за другим отрываются от сушеных прохладным ветром ветвей, и, будто часы, надоедливо тикающие под ухом, соприкасаются с влажной отмосткой приюта, скапливаясь разноцветной в оттенках рыже-красного кучке. Йохан не видит, как под окнами сражаются за место на вершине сугроба листья и снег, лишь фантазируя игры природы там, за стенами, за пределы которых его безжалостно тянет время и чарльзова теплая ладонь. Он украдкой смотрит на друга, застенчиво улыбаясь развернутым созвездиям веснушек на чужом лице, округляя взглядом румяные щечки и прищур ласково-довольных глаз, так легко выбивающих его самого из уверенности.

[indent] — Ой, прикольно… — Йохан произносит слова тише мышиного шороха из его капюшона, невольно отзеркаливая на себе чарльзово лицо, удовлетворенное нашедшими свой родной дом крысками. Осчастливленный небывалым отношением Чарли к нему, Макконахи воспринимает обычное предложение вместе поухаживать за собакой как недоступную ранее роскошь, явившуюся ему с неосторожной неожиданностью: он выглядел как совершенно неготовый к такой возможности, будто бы вместо собаки ему предложили приглядеть за пасущимся единорогом. — За одной...! Я буду просто… п-просто… господи, ты и правда готов видеть меня здесь так часто боже мой это невероятно я не безразличен тебе о боже боже очень рад помочь тебе и приглядеть за собачками!

[indent] Прикосновение чужих ромашковых рук к замку его собственных, разукрашивает йоханово лицо в блеклый розовый спектр архитектурной палитры — почти неразличимый под коридорным мраком и среди его личной, тонкой пудры бежево-рыжих пятнышек по щекам и переносице. Йохан улыбается впервые так благодетельно несложно, стиснув губы в тоненькой полосочке светло-коралловой кожи и нехитро потирая ладонями истерзанную временем толстовку. Прекрасная улыбка Чарльза слепит, стирая временные обязательства, и Йохан так легко забывает о том, как ему необходимо торопиться, что нелепо поддается вороху движений друга, следуя за ним в каждый угол приюта, будто оставив между ними хотя бы метр, он потеряется в четырех стенах как заплутавший среди клеток хомячок.

[indent] — Пожалуйста, — невероятно довольный собой Макконахи переступал с ноги на ногу, улыбаясь позади напарника нахваленной щенячьей улыбкой, готовый броситься вслед за другом, как только тот останется готов к выходу, — оно очень мягкое, чудесное и просто потрясающе пахнет! Как и ты сам!

[indent] На улице застенчивый румянец маскируется под овалами на щеках, обветренными угловатым воздухом, предвещающим зимний мороз. Йохан, не привыкший к обрушившемуся на него вниманию со стороны (деловито нежно примостившейся к его пальцам чужой, объятой в йохановых черных перчатках, ладони), неудобно оглядывается по сторонам, высматривая нежеланные взгляды прохожих, по его опасению, в любой момент готовых выразить свое недовольство увиденным. Вопреки, беспокойству, он, безустально радостный идти вот так под ручку, отвлекается на городские пейзажи, не спеша покрывающиеся островками снега — цветочно белого в неприкосновенной новизне и свежести — оживленно рассказывает что-то Чарли, не замечая за собой легких взмахов сцепленных рук и ясных в пасмурном свете неба эмоций. Его слова и истории совершенно ни о чем разряжают температуру воздуха до той, в которой каждый из них не почувствовал бы неприятного снежного жжения под курткой или пальто до самого вечера, лишь бы растянуть глупые, но столь необыкновенно уютные разговоры навсегда долго. Спустя время, когда рельеф окружающих их домов начинает сменяться с традиционно-американских особняков в полуразваленные казармы и будки (язык не повернется обозвать ветхие как тростник сооружения «домом»), Макконахи пропускает мимо все: недовольную  воркованием двух домашних подростков тетушку на перпендикулярной им тропинке, шумных детей на детской площадке, чей мяч перелетает через них в сторону, и собственных поглаживаний по чарльзовой ладони.

[indent] — Твои руки еще не замерзли? Я могу отдать тебе свои перчатки, чтобы ты не обветрил их, — искренне обеспокоенно, как будто чужая невнимательность может быть настолько расточительна к самому себе (конечно, может, но Макконахи душевно согревает дэвенпортовские ладошки своим дыханием, навешивая на них тепло, как чуть ранее на плечи пальто).

[indent] Юпитер, запечатленный среди смешанных охристо-алых листьев, разбросанных по изгибам молочных холмиком невзначай, будто рассыпанный по столу сахар, эстетично и во всей своей красоте, вздергивается в сторону. Заметив горстку снега на длинном собачьем носу, Йохан, проглатывая в себе насмешливую улыбку, указывает на питомца пальцем, обводя в воздухе кружок.

[indent] — Если бы я был владельцем крутого айфона, то обязательно бы сейчас его сфотографировал. Юпитерские рыжие пятнышки на нем всем таком белесом замечательно сочетаются с листьями на фоне сугробов.

Мне кажется, что тебя восхищает любая мелочь вокруг, — Оробас звучит в голове почти непривычно, словно за час общения с Чарли, Йохан мог растерять интерес ко всем другим существам планеты.

[indent] Я и подумать не мог, что все может быть так хорошо, — Макконахи, качаясь на носках, с улыбкой наблюдает, как запутавшиеся среди чужих ресниц снежинки таят, предчувствуя телесное чарльзово тепло. — Он рядом со мной такой беззаботный, просто провожающий меня до дома, как будто мы — друзья…

Вы и правда друзья, разве мы это уже не выяснили? — поправляет Оробас.

[indent] Да-да! — Йохан улыбается шире, снаружи всего лишь немо дергаясь на месте, — мы друзья, я знаю! Просто я еще не привык к этой мысли, но это так классно! Мы дружим, у меня есть друг, и он не кто-то там, а — прекрасный Чарли!

[indent] Оробас остается молча наблюдать за радостными детьми со своего десятого неба, пока Йохан останавливается возле ларька, отвлекаясь руками к меховому загривку Юпитера. Начатая несколькими секундами ранее сигарета, мягко сжатая между указательным и средним пальцами правой руки, бережно припадает к чужим губам не без йохановой помощи: подержи, — вот-вот начав сигарету, Йохан с жалостью решает не тушить артефакт перед входом в киоск, предпочитая передать ее Чарльзу, — я сейчас вернусь, всего лишь куплю домой хлеба.

[indent] У самой кассы йохановы уши настигает знакомый ребристый голос, звонко опущенный до наглого, недружелюбного тона. Привычное в данном районе «эй, пацан, прикурить не найдется», по всей видимости, адресованное Дэвенпорту, быстро дополняется неприятным «а чего ты здесь такой наряженный — заблудился поди? Дай-ка свои часики-то посмотреть», чего становится достаточно для того, чтобы Йохан, испуганный перспективами, метнулся к выходу, оставляя продавцу всю свою сдачу.

[indent] — Гарри! — Макконахи выламывается из киоска наружу, с наигранной приветливостью улыбаясь мужчине.

[indent] — О, мелкий! — Названный Гарри, к всеобщей радости, заметно веселеет. — Здарова!

[indent] — Привет. Это мой одноклассник, Чарли. Чарли, это мой сосед Гарри. — Йохан оборачивается к другу, с силой сминая в ладони лямку рюкзака. — Все хорошо?
[nick]Johann McConaughey[/nick][icon]https://funkyimg.com/i/2VTMx.jpg[/icon][status]мертвый мальчик-аутсайдер[/status]

[indent] — Когда я был маленький, по соседству со мной жил дед, у которого был золотистый ретривер. Я играл с ним, когда сосед выходил с ним прогуляться, — Йохан рассказывал с присущей ему счастливой застенчивостью, продолжая держать перед собой на уровне талии вспотевшие от чрезмерного волнения ладони, скрещенные в замок. Мягкость чарльзовых ладошек, любовно накрывшая пальцы, опухшие от незаживающих рваных ран, касается теплотой солнечного сплетения, за которым прячется сердце, и щеки вспыхивают сигнальными ало-багровыми красками, предупреждая собеседника о своей любви. Йохан опускает трусливые глаза к ногам, избегая соприкосновения взглядов, но на лице по-прежнему цвела, обвитая радостью встречи, будто плющом, скромная весенняя улыбка. — Я… — Йохан смотрит, как оглаживают чужие пальцы его собственные, — я… я любил играть с ним, но дедушка переехал.

[indent] Чрезвычайная строгость, выраженная в идеале стальных прутьев, следующих друг за другом в математически выведенном ритме, холодила вены педантичностью контраста на этом фоне чарльзовой ромашково-манговой улыбки, как будто по ошибке попавший в ящик с инструментами цветной фломастер, которым до этого рисовали на изморенном детьми листочке веселое солнце. Йохан представляет, как обводит эту улыбку кончиком указательного пальца, обмотанным в разноцветный цветочный пластырь (на верхней губе зависает беззаботная мордочка потерянного в облаках Снупи), и чужой рот размыкается, позволяя размочить челку потерянной среди глубокого амаранта собачки снятой с розовой плоти влагой.

[indent] Чт…что это, — Йохан, возмущенный изображениями, подкладываемыми его пубертатной фантазией, воспылает новыми красками в оттенках от пурпурно-баклажановых до нежно-жемчужных на самых краешках скул. — Что это, мать твою такое!

Твое сознание толкает тебя на некоторые вещи… — с особой осторожностью добавляет Оробас.

[indent] Не надо! Не нужно меня никуда толкать! — Йохан заметно паникует на месте, озвучивая другу неловкие, но искренние комплименты. Чарльзова радость успокаивает взбунтовавшееся воображение, и Макконахи разжимает замок из ладошек, оставляя одну из них в чужой, бережно ей объятой, следуя за Чарли пятка в пятку, будучи плененным цветочным настроением внутри помещения. Разряженное сознание подсказывает: твой! Я чертовски обожаю твой запах — свежесть пихты, распаренной в жаре летнего дня; ноты твоего парфюма, оставшиеся с твоего пальто на моей спальной футболке… Я обожаю твой запах-

[indent] — Елки! Я люблю запах елки, и… вообще любого дерева, смолы, древесной стружки… э-ээ… а… еще бензин? Но это не совсем то, конечно. Ваниль, кофе, а так навскидку, ничего интересного в голове-то и нет.

[indent] На ум приходит запах бессонных ночей, проведенных в подготовке к зимним экзаменам в прошлом году. Йохан помнит, как на покатый метал наружного подоконника садился дружелюбный снег — кучки набирались стремительно быстро, несмотря на то, как всего час назад Йохан сметал маленькие сугробы, скопившиеся у нижней рамы его окошка. Над стеклом висели самодельные гирлянды из цветной бумаги, склеенные под песни Френка Синатры из дешевой долларовой пачки с ближайшего канцелярского ларька. Мальчик разглаживал помятый новогодний фонарь со скривившимися попавшей в него книжкой уголочками, цепляя взглядом последние в параграфе формулы для контрольной, запланированной на следующей неделе.

[indent] Рождество проходит мимо него, но, все же, остается единственным праздником, вселяющим в него хоть немного тепла из мнимого присутствия некой магической силы, путешествующей от одного огонька к другому. Еле ощутимая любовь к его существу в самом рождественском воздухе, подчеркнутая, наверное, все-таки, тем, что заботливо обвернутый подарок будет лежать под дверью на утро двадцать пятого декабря, даже если Элизабет придется уйти на работу.

[indent] Запах Рождества для него — почти особенный, излюбленный, неописуемо-важный, как будто что-то последнее, что имело бы смысл ценить. Аромат мистической зимы и надежды, что кто-нибудь, как в сказке, подарит тебе билет на Северный Полюс.

[indent] Тем временем под усталые завывания осенне-зимнего ветра Чарли скрещивает их с Йоханом пальцы, оставаясь счастливым в тот момент, что вгоняет Макконахи в головокружительное волнение. Последний неловко улыбается, стараясь затеряться очертаниями губ среди крысиного пуха, и прячет чарльзово искусство в собственном кармане — ближе к теплу и подальше от человеческих глаз.

[indent] — Правда? — Йохан расплывается в счастливой улыбке, довольно принимающий из чужих рук телефон. Снимая заставку, он ненадолго тормозит, соображая, как следует управиться с моделью незнакомого телефона, и очень радуется, когда у него получается включить камеру, — я постараюсь сделать это хорошо!

[indent] Юпитер ожидаемо оказывается замечательной моделью, профессионально позируя среди листьев, словно приученный быть компаньоном своего хозяина на фотографиях. Чарли — он же великолепный элемент композиции, ее ньюанс и сложный цвет, греющий взгляд на фоне близких к спектру охрово-карминовых листьев и блестящего в радужных блестках снега — вызывает на йохановых губах дрожь, с которой дети смотрят на своих непревзойденных кумиров в просьбе расписаться на чехле телефона. Макконахи, влюбленно любуясь на получившуюся фотографию, улыбается своему личному автографу, который Чарли любезно сбросит ему по сети — если Дэвенпорт выложит фото в инстаграм, Йохан заведет фейковый профиль только ради того, чтобы написать комментарий о том, как беспрекословно прекрасен на ней его любимый солнечный мальчик.

[indent] — У меня только твиттер, — Йохан понуро поднимает голову, отдавая Чарли телефон, — ну, и почта. Наверное, я бы… хотел ее распечатать.

[indent] Боже, зачем это, Макконахи? — Улица подыгрывала погодой, остужая молочные щеки школьников до приятной нежно-свекольной красноты, скрывая смущение и романтическую пугливость. Йохан, сомневаясь в верности сказанного, двинулся в сторону дома первым, выкрадывая ухом спешные шаги позади, не позволяя себе оторваться от Чарли, но все же, ведя того за собой. Испытанный временем сайдинг на краях старых домов постепенно начинал рябить между бегающими из стороны в сторону глазами, и тогда, Йохан, со вздохом, спрятавшийся в небольшом помещении магазинчика, сожмурил лицо прямо перед покупкой необходимого, давая глазам отдохнуть. Вместе с хлебом на прилавок падают пачка шоколадных конфет с дробленным фундкуком и нугой (дешевый аналог «snickers’у», на который так жалко потратить лишний доллар) и аккуратно поставленная у чашки для мелочи банка недорогого энергетика — почти ежедневный рацион молодого школьника.

[indent] Йохан был бы и рад хоть раз прервать вечерний сладкий марафон за просмотром новых серий очередного онгоинга на другое занятие, однако, с должной грустью ищет в списке неизученных сериалов и аниме что-то новое: телефон, привыкший к тишине несуществующих звонков, разрывался, разве что, в громе будильников.

[indent] В прочем, неожиданные гости в жизни несговорчивого Макконахи чаще всего оказываются нежеланными, и в виду этого Гарри — неблагодарный сосед через дорогу — встречает взгляд Йохана, приобнявшего для уверенности своего друга, с некоторым сомнением.

[indent] — А че так поздно возвращаешься домой? Мамка, стоит думать, испереживалась, — сосед, деловито затягиваясь протянутым ему огоньком, выражает искусственную заботу, которую Йохан щелкает, будто орех.

[indent] — Тебе ли обо мне беспокоиться, Гарри? — Йохан, почувствовавший обжигающий обветренные легкие горделивый огонек (боже, смотри, Оробас, он спрятался за мою спину! Я защитник, я для него защитник!), с прищуром оглядывает чужие руки. — Ты только что пытался обчистить моего друга? Ай-ай-ай.

[indent] — Ой, да иди, давай, ты нахер домой, Йохан, — Гарри отмахивается от претензий рукой, с дымящей сигаретой заходя в ларек следом за каким-то прохожим.

[indent] — И тебе до свидания, Гарри. Прости, — Макконахи оборачивается к Чарли, цепляя того за ладонь и согревая ее между своими. — Сильно испугался? Я поэтому-то и хотел, чтобы ты вызвал такси. Здесь весьма небезопасно для тех, кто выглядит, как заблудившийся сын главного врача Редфилда.

[indent] Они отходят от киоска всего на пятьдесят-шестьдесят шагов вперед, прежде чем Йохан хватает Чарли за руку и перебегает дорогу к одноэтажному беднеющему из года в год дому: к трем родным комнатам с тесной кухней и облезшей ванной комнатой. — Это мой дом. Хуевое местечко, конечно, но я не выбирал, — останавливаясь у крыльца, он запрыгивает на перила, усаживаясь возле деревянной колонны и обтряхивая подошву ударами о переплет деревянных ригелей.
[nick]Johann McConaughey[/nick][icon]https://funkyimg.com/i/2VTMx.jpg[/icon][status]мертвый мальчик-аутсайдер[/status]

[indent] Чарли, будто выруганный укусом матери котенок, взволнованно унывает, теряя в солнечных глазах привычный весенний блеск и мягкодушную веселость. Незнакомая ранее тревожность заметно выбивает его из самого себя, накрывая неуютной скользкой темнотой, которая, словно медлительный симбионт, сковывала его плечи сливово-черными растительными корнями, обволакивая в желейный густящийся дискомфорт.

[indent] — Честно говоря, еще никто не прятался за моей спиной. Это оказалось весьма приятно, ты будто… доверился мне. — Йохан улыбается, скрывая возникший на щеках румянец за черным плюшем куртки. — Надеюсь, когда-нибудь, ты сможешь прятаться за моей спиной и не стесняться этого. Для этого я, конечно, постараюсь выглядеть чуть более крепче и сильнее, чем сейчас.

[indent] Смеясь, Макконахи болтает ногами, свешенными с перил, и тихонько отстукивает по ним неслаженный ритм. В голове не укладывается мысль, что Чарли Дэвенпорт (пожалуй, наимелейший мальчишка в их средней, ничем не особенной школе, в стенах которых он — отполированный драгоценный опал на фоне переоцененной бижутерии) стоит посреди старых обветшалых домов, по ошибке брошенным в неверную коробку камушком. Йохан, непривычно счастливый завершением дня, чересчур позитивно машет ногами, сдаваясь в своей радости с потрохами, и не пытавшийся что-либо скрывать от ювелирно-точных глаз своего друга. В них — глубочайшая ночь грядущего дня, в которой Йохан, несомненно замечтавшись, уснет крепким нерушимым сном. Он обязательно встанет рано, чтобы не позволить себе опоздать в школу, где можно будет приветственно прильнуть к объятиям Чарли и забыть про существование тысяч ненавидимых глаз, преследующих его, как проказа, прожигающая на бледной коже неровные сгнившие дыры.

[indent] Они — назойливый хронический дискомфорт, который Макконахи лечит ничем иным, как физической болью. Чарли — как антибиотик, приглушающий докучливую неспокойную боль.

[indent] — Не такой уютный, как ты. Не такой добрый и приятный тоже, — Йохан улыбается, накручивая на палец прядь чужих, затвердевших от холода волос. — Я люблю тебя.

[indent] Спасибо, что согласился работать со мной.

[indent] — Будь аккуратен, хорошо? Не ходи в этом районе без меня, — Йохан прощается долгим взмахом ладони, провожая друга до тех пор, пока машина не скрывается за первым поворотом, где растворяется в тишине пустых почти загородных улиц его дистрикта. На душе отпечатывается счастливое прикосновение к желанным, будто сокровищу, чарльзовым волосам, и вязкая тоска по минувшему дню. Запах чужого парфюма еще не успевает соскользнуть с кончика его собственного носа, как сердце сжимается в грустном желании увидеться с Чарли снова.

Боже мой, какая страсть. Ложись спать, и завтра наступит скорее, — утешает Оробас.

[indent] Ты прав. Хочу обнять его снова.

[indent]  [indent]  [indent]  [indent]  [indent] \\\ 22 ноября 2019 г.

[indent] Не обращая внимания на шепот ребят с передних парт, Йохан нервно потрясывает ногой, разряжая монотонный гул аудитории равномерным постукиванием стопы. Кто-то шипит о собственном раздражении, но Макконахи, словно залетевшая в нефтяную лужу птица, вязнет в собственных мыслях, увлеченно считая минуты до начала уроков. Посматривая на вход с надеждой увидеть друга, он томится в ожидании вместе с контейнером вкусной пищи, любовно наваренной накануне.

[indent] Ты не думаешь, что я слегка навязчивый?

Это каким образом? — Валефор, сладко зевая, разваливается на парте, сметая с нее учебник. — Твое внимание пассивно, как ответы филолога на экзамене по теплотехнике.

[indent] Я о том, что мы вот-вот помирились, и я сразу тащу ему еду. Я как-то не думал о том, вдруг он вообще не ест рыбу? Вдруг у него аллергия? Вдруг он не любит картошку или брокколи? — Сидящая впереди девочка подает Йохану его свалившийся учебник, и тот, слегка посомневавшись, благодарит. — Да и он вообще не обязан кушать то, что я ему приготовлю.

Ты, как обычно, яркий пример того, как люди сами себя накручивают, — демон прослеживает за траекторией передачи книжки, усаживаясь иначе, чтобы вылизать лапу, задевшую корочку учебника. — Просто делай, что тебе хочется, и хватит искать в действиях других людей подвох.

[indent] Ты, типо, отмываешь от себя гнет умственных знаний, до которых коснулся? — Йохан недовольно цокает и после тоскливо смотрит на время.

Отстань. —

[indent] Он все еще не пришел.

[indent] Опаздывающий Чарли — ни для кого не сюрприз, и Макконахи повторяет про себя данность как стихотворное заклинание, укрепляющее неуверенность в себе благодаря тем же застрявшим в ушах наушникам на целую четверть урока, пока осчастливленный Дэвенпорт мчался по коридорам в предвкушении встречи. Pete & The Pirates мелодично приглашают пойти следом за ними, и Йохан воображает, как мог бы сбегать с Чарли со скучных уроков, забывая о времени и обязанностях, как бывает в нарочито подростковых фильмах (возможно, что именно отсутствие глупостей, совершаемых его сверстниками, делает его столь навязчиво одиноким, как будто прятаться под столом и плакать — единственный выход после просмотра нового беспечного сериала). Бесконечные уравнения, перекрытые примерами фьючи симпл и обведенные между собой, будто созвездия на астрономии, вытеснялись из головы школьника плотной влюбленностью в красивого одноклассника Чарли, одурманивая логику воображением. Стрелка на часах бесстыже дразнила, растягивая секунды в минуты, а минуты на целые часы, и продолжала невыносимо медленно двигаться по кругу, пока любимые руки неожиданно не обняли Макконахи за плечи.

[indent] — О боже! — Йохан замирает на месте, удивленный птичьим поцелуем от Чарли, подаренным в мгновение порозовевшую скулу, и не находит в себе силы даже взглянуть другу в глазах до тех пор, пока тот не заговорит. Йохан сжимает пальцы в замок и слышно стучит зубами, когда смыкает от смущения челюсть, напрягаясь в лице с такой силой, будто бы кто-то обнаружил его в постыдном виде. — Я-я т-тоже скучал п-по тебе, — он прошептал слова сквозь привязавшееся заикание, выдавая в выражении своих глаз непостижимо детскую радость при виде друга. Краска прилипает к лицу намертво, не стираемая ни радужным приветствием, ни приятным воркованием Чарли, и Макконахи, отошедши от перепуга, давит застенчивую влюбленно-довольную улыбку, креня голову вперед (господи он поцеловал меня поцеловал поцеловал поцеловал снова). — Ты опять опоздал. Выспался? — Без намека на упрек, он всего-навсего констатирует факт, одержимый разглядыванием чужого лица в утреннем свете подкрадывающейся, селадоново-молочной зимы.

[indent] — Ты замечательно выглядишь, — Йохан улыбается, попутно списывая с доски какую-то информацию, — и очень пушист, как будто бежал.
[nick]Johann McConaughey[/nick][icon]https://funkyimg.com/i/2VTMx.jpg[/icon][status]мертвый мальчик-аутсайдер[/status]

[indent] Блеск чарльзовых колец привлекает взгляд Макконахи раньше, чем он успевает сообразить, что не в силах оторвать глаз от мягкости чужих скул, растянувшихся в свежей ментоловой улыбке. Йохан наивно хлопает густыми ресницами, словно стараясь смахнуть ими всю прилипшую к векам красоту чужого вельветового, похожего на сонную весну, образа. Пронзительная чарльзова улыбка щурит йохановы уголки глаз в счастливых морщинках от радости наблюдать за тем, как его излюбленный чистой юношеской любовью силуэт мельтешит перед глазами звездно-желтым солнечным зайчиком. Йохан расплывается в душевной изнеженной улыбке, не в силах опустить глаз с зодиака чужих веснушек, и сам подвигает Чарли тетрадь, позволяя переписать все содержимое. Он подпирает щеку рукой, поджимая один уголок губ тыльной стороной руки (тишина в его ушах фильтрует окружающий шум на «лишнее» и Чарли Дэвенпорта, заслуживающего каждой секунды его личного внимания, оставляя их в аудитории наедине друг с другом, на расстоянии от остальных парт в тысячи световых лет). Йохан не замечает, как неведомая ему сила тянет собственную ладонь заправить прядь чужих арахисово-миндальных волос за ухо, преследуя завиток ласковых кудрей вдоль его длины до самых кончиков волос.

[indent] — Я недоволен тем, что ты не покушал. Я бы разозлился, если бы мне вообще хватило совести злиться на тебя, — Макконахи стыдливо улыбается, натягивая на ладошки рукава рубашки. — Я украл ее в секонд-хенде на Харбор-Стрит, — он улыбается, заглядывая Чарли глаза с долей подавленного в себе страха показаться неприятным человеком. — Я к тому, что дело было даже не в Joy Division. Наверное, я впервые послушал их песни позже, чем спер рубашку. — Он улыбается, в смущении поджимая губы, то ли за невежество в музыке, то ли за шаловливые до кражи руки малолетнего клептомана.

[indent] Кто-то из одноклассников мог бы сомнительно хмыкнуть на развалившееся с задних парт лето, но каждый из них побоялся открыть туда окно, чтобы ненароком не выпустить скопленное между двумя мальчиками тепло, легко рассыпающееся везде, где для него есть место. Йохан скромно смеется над чарльзовыми шутками, скрывая лицо в скрещенных на парте руках, смешно дергаясь в лопатках от гогота, лишь бы учитель не заметила исходящего от них шума, выставляя их обоих перед всем классом. Он касается чужого мизинца, не заглядывая Чарли в глаза, чтобы указать на ошибку в определенном примере и по-своему объяснить, как его решать.

[indent] — Допустим, к вам в приют приходит клиент и говорит, что ему необходимы два щенка из суммы всех щенков, но определенной породы, а именно — бигль. По такому принципу работает функция: одному элементу множества соответствует другой элемент множества. Функция от «икс», она же здесь — процесс покупки щенка, равна двум щенкам бигля, то есть «икс» в квадрате.

[indent] Йохан впускает в чужие кудри свои пальцы, раскроенные, словно распустившаяся по швам ткань, покрываясь с тем коркой розово-персикового смущения по чуть обветренным и суховатым от зимних прогулок щекам. В удовольствии жеста, словно его движение возымело какой-то интимный характер, он, раскрасневшись, чешет чужие волосы по их гребню, запутывая все, что так старательно пытался разобрать по утру опоздавший Чарли. Своими румяными пятнышками под скулой и сощуренными в душевной жаре глазами Макконахи выдавал себя с потрохами (прикосновение к чужим, пахнущим любовью и цветами волосам, казалось Йохану сравнимым с чем-то мифически непостижимым, если бы он вдруг смог погладить феникса).

[indent] — У тебя не получится достать меня, как бы тебе того не хотелось, Дэвенпорт. Мне кажется, что я влюблен в твои кудри, — Йохан прячет нос в сгибе руки, не поднимаясь с парты, чтобы хоть половина его распустившегося в алых ромашках лица не была видна чарльзовому глазу.

[indent] На подоконнике с обратной стороны окна ненадолго присела птичка, вырывая Макконахи из пшенично-шерстяного диалога, взмахом своих буро-оранжевых крыльев. Кто бы мог подумать, что его, йоханова, семнадцатая осень станет сезоном для его первой, такой бесповоротно детской, наивной в своей свежести, любви. Йохан с непривычки переводит дыхание: он всегда от носков до горла в шитой на рынке толстовке нейтрально-черного и черно-графитовых цветов обнаружил, что под клеткой из белых порошковых прутьев бьется что-то принципиально нежно-алого цвета — теплое, мокрое, проводящее наэлектризованные чувства, как будто пальцами в розетку пробивающее от прикосновений на все четыреста вольт. Йохана совсем немножко пугают настигшие его перемены — вдруг он перестарался в своих фантазиях, воздвигая Чарльза до небес, и так же ошибется, потом падая за них двоих на острую в своем граните поверхность одиночества, пока его друг всего лишь в восторге от искренней мнимости их общения, такого бескорыстно-простого и приятного даже воспоминаниями следов от случайно задевших друг друга рук. Душа, так долго бывалая взаперти собственных границ и беспокойства матери, почувствовала свободу в самовыражении, как только Чарли дал понять, что его дружелюбие — не синоним вежливости.

[indent] Птичка улетает, и с ней все внимание засмотревшегося в окно Йохана возвращается к сидящему по соседству Чарли.

[indent] — Весь вечер был на энтузиазме и думал о чем-то (тебе, конечно же). — Списывая с доски, Макконахи лихо решает очередное уравнение, умудряясь слушать соседа и вычислять утерянный среди переменных «икс» одновременно. — Я как-то даже не задумываюсь о планах заранее. Как только возвращаюсь домой, так и решаю, чем заняться. Обычно я играю (и колдую), так что ничего интересного и полезного, в принципе. А ты?

[indent] Ладонь, лежавшая на коленках в тени парты, крепко сжимала чужие пальцы, царапая на их ласковой коже следы от своих незаживающих ранок. Йохан не мог стереть с лица эту надоедливую улыбку, кажется очень надолго застывшую в уголках губ тонким полумесяцем, растрескавшимся в сухой, обкусанной кожице; Чарли и его искренняя радость рассматривать переливы сливы и асфальтово-влажных оттенков по йохановым волосам фиксируют душевный румянец на кончике всегда прохладного носа. Йохану хочется прижаться своим лбом к чужому и, прикрыв довольные, словно пригретые солнцем глаза, сказать что-нибудь, что заденет под кальциевыми доспехами друга хрупкие, чувствительные камеры сердца. Какое-нибудь необъятно махровое «давай будем вместе сегодня?», или, может… может…

[indent]  [indent]  [indent]  [indent] «давай сбежим отсюда?»

[indent] — В парк, — продолжая чарльзовы слова, Йохан поднимается на локтях, — давай убежим в парк? Можем зайти в ту кофейню, в которой были в прошлый раз, ты там накупишь собакам печенья домой, мы возьмем кофе и спрячемся там, где самая удобная лавочка? У меня следующая история, я ненавижу историю, да, давай убежим.
[nick]Johann McConaughey[/nick][icon]https://funkyimg.com/i/2VTMx.jpg[/icon][status]мертвый мальчик-аутсайдер[/status]

[indent] — Конечно я буду переживать, посмотри на себя, — подперев румяную щёчку ладонью, Йохан оглядывает Чарли с пояса до головы, — ты всем своим видом просишь «побеспокойтесь обо мне!».

[indent] Улыбнувшись, Макконахи цепанул прядь чужих мягоньких волос, накручивая их на свой палец. Казалось, что перед ним сидит само олицетворение крылатой, по-юношески ласковой любви, игривой в своём характере и сладким послевкусием на языке. Йохану хотелось бы верить, что Чарли испытывает что-то, хотя бы отдалённо напоминающее его собственные чувства, вылавливая каждую частичку секунды для того, чтобы рассмотреть в макконаховских глазах черешневый блеск и отражение очертания своего пряно-циннвальдитового лица.

[indent] — Мне кажется, что ты меня переоцениваешь, Чарли, — мальчик застенчиво смеётся, прикрывая неловкую улыбку сложенными в веер пальцами. — Я выгляжу, как не слишком подрипанный уличный кот. Такой чёрный, как ночь, с тонким хвостом, разве что чуть пушистый на холке, но, в принципе, тощий и похожий на погоревшую кучу смолы. Какое во мне благородство-то, ну?

[indent] Не то, что ты, — Йохан касается кончиком указательного пальца чужой, как намазанной матовой краской на ощупь шеи, проскальзывая по ней почти до краешка чарльзова воротника, — бодрый, как приветствующее угрюмым зимним утром солнышко, и пахнущий как коктейль из сладких песенок перелетных птиц и пестрого аромата мяты, томящейся на дне первой за день кружки чая. Ты — настоящее благородство, и если бы мы были чаем, я бы остался просто дешёвым фруктовым ассорти за доллар, пока ты… какой-нибудь элитный молочный улун.

Ебать, конечно, ты сравнил, — комментирует Оробас. — Ты себя очень недооцениваешь, малой.

[indent] Думаешь?

Ну естественно. Ты, как минимум, «принцесса Нури», а она полтора доллара. —

[indent] Ой все!

[indent] Чужие пальцы щекочат на сердцевине ладони, и Йохан крепче обнимает чарльзовы руки, чтобы ограничить себя от его щепетильных шалостей. Он досадно улыбнулся на комментарий о щенках, — жаль, Чарльз! Очень жаль! — забирая чужую тетрадку себе. — Тогда я тебе все сам решу, окей?

[indent] Йохану нравится упираться жестами доброй воли по отношению к Чарли. Они есть для него что-то новое — терпкая радость от чужих улыбок, вызванных его собственными действиями и заботой, пусть она и заключается всего лишь в решении неподдающихся его другу задачек. Аккуратно выводя циферки по ровным сизе-синим клеточкам чарльзовой тетрадки, он заполняет место после знака равенства в одном уравнении за другим. Чужой взгляд смешно ласкает йохановы ресницы, отвлекая его на периферии зрения и вгоняя своим любопытством в лёгкую абрикосовую краску, рассыпанную по щекам неравномерными пятнышками.

[indent] — Мои руки... — ненадолго отвлекаясь от математики, он вытягивает левую ладошку, словно пытаясь рассмотреть в ней что-то, что раньше самостоятельно не замечал. — Они же страшные. Исцарапанные, кривые, обтянутые серой, как будто трупной, кожей, — трусливый смешок выдавал стыд за неухоженность собственных рук. — Я грызу их до мяса и постоянно режусь о бумагу и не... бумагу. Было бы, что тут любить!

[indent] Зима своими беленькими лапками тихо, неторопливо подкрадывается к классу, оставляя на алюминиевых подносах подоконников снежные, чуть влажные гостиницы. Йохану нравится наблюдать, как горки ледяных перьев постепенно превращаются в морозно-кристальные камни, витиевато стекающие наперегонки друг с другом по металлическому склону прямиком на головы уходящих в спячку растений, если не успевают застыть в полупрозрачные недлинные клычки воды.

[indent] — Ну, читать — это продуктивное дело, — занимая свободную кисть то ковырянием корочки учебников, то попытками написать левой рукой что-то красивое, Йохан воодушевляется упоминанием компьютерных игр. — Знаешь! Я тебе как-нибудь покажу. Есть игры, почти неотличимые от фильмов, есть вообще интерактивное кинцо, а есть полный геймлей, но он сконструирован так качественно, что порой ты забываешь о то, что кат-сцены вообще необходимы, проходя игру на одном дыхании и совершенно не замечая переходов между главами. Моя любимая игра из всех-всех игр, не считая шутеров — это «Observer». Там такая атмосфера, такая графика, а ещё там снимается Рой из твоего любимого «Бегущего по Лезвию»! — Йохан откидывается на спинку стула, задумчиво подпирая подбородок. — А если ещё брать в расчёт шутеры, то я хотел бы стереть себе память и пройти «Bioshock Infinity» ещё раз. Когда я играл в него в первый раз, я был в неописуемом восторге! И, конечно же, «Dishonored» — это мировой шедевр с потрясающими линиями персонажей. Это мои три фаворита по атмосфере, вселенной и сюжету соответственно. Я снова разошёлся, прости...

[indent] Понурив голову, Йохан сжался в плечах, словно бы наговорил очень много лишних слов, которым тут ни время, ни место. Он невесело отмечает про себя, что в течение многих лет возле него не было ни одного человека, с которым бы он мог поделиться собственными впечатлениями об играх. Форумные чаты и незнакомцы в комментариях под стримами не могли удовлетворить потребности личного обсуждения усов Иеремии Финка и кровожадности радикальных мер мести у Корво Аттано (появление Чарли в депрессивно-черной жизни Макконахи расцветает спелым кустом молочно-розовой вишни на прогоревшем в пепел грунте мертвого соснового леса. Йохан с благодарностью наблюдает, как распускаются в цветущем дереве почки, заботливо сдувая с их шероховатых лепестков липкий, коричнево-черный, зернистый порох).

[indent] Вместе со звонком мальчики подрываются со своего места, устремляясь к выходу, как разомлевшие подаренной им свободой голубки. Ладонь, крепко удерживающая театрально податливого Чарли, тянет друга к себе обратно, невольно подыгрывая его скорби по прогуленному уроку истории, и между тем попадая под влияние наивного флирта в миллиметровом расстоянии между их губами.

[indent] Сердечко отстукивает приевшийся к грудной клетке ритм в два раза быстрее, чем делает это обычно. Сосуды, растянувшиеся сквозь онемевшие в мгновение конечности, сжимаются под холодным конденсатом, останавливая время между ними двумя, словно так, в одной тысячной секунде друг меж другом, они останутся навсегда. Чарли отстраняется, и от Йохана остается только одна кривоватая в своем счастье улыбка, растянувшаяся между невидимыми ямочками на нежно-крайоловых щеках. Он остается отмирать где-то посередине класса, отпуская Чарли поздороваться со старым другом, но возвращается к реальности, заново осознавая окружающий антураж только тогда, когда глаза фиксируют в руках одного из одноклассников недавно потерянный розовый брелок.

[indent] — Это мое, — Йохан встает поперек одноклассника, ограждая тому путь отступления, — верни, пожалуйста.

[indent] «Пожалуйста» выходит специфично-неприветливым, и одноклассник встает перед Макконахи, иронично дергая перед его лицом брелочком в виде счастливого пингвина с маленькой плетенной сумочкой через плечо.

[indent] — Отбери.

Засранец! —

[indent] Йохан вскидывает одну бровь в лице, полном несдерживаемого возмущения. Какая наглость.

[indent] — Я сказал: верни мне моего пингвина обратно, пожалуйста. — Парень перед ним садится обратно на стул, размазывая по своему лиц гадостливую улыбку, пока брелок жмется в его потной, сложенной в кулак, руке. — Да верни же мне мою птицу обратно, мудила!

[indent] — Иначе что? — Бестактный вопрос, активирующий в Макконахи один единственный давно пройденный сценарий.

[indent] — Иначе я тебя разъебу.

[indent] — Ударишь меня? Прямо здесь?

[indent] — Да. — Злость на йохановом лице привлекала внимание столпившихся учеников.

[indent] — Из-за такой хуйни? — Беспомощный пингвиненок бренчал цепочкой между чужими пальцами.

[indent] — Хорошенько сейчас вьебу тебе, как в последний раз, блять…

[indent] — Если-

[indent] Йохан бросается вперед, перебивая одноклассника блеском алых огоньков в ядовито-агрессивных глазах. Его кулак мажет по неестественно скривленной в ухмылке челюсти, сбрасывая парня со стула, в котором тот насмешливо елозил, раздразнивая Макконахи на нечестный, но оговоренный удар. Стул валится на пол следом за телом, распластавшимся по исчирканному черными резиновыми полосами линолеуму. Розовый пингвинчик катится, собирая с неровного пола пыль, — не отдавай ему его! — кричит дергающийся на полу школьник своему приятелю, ловко подобравшему брелок с пола. Йохана, разъяренного нежданными издевательствами, не останавливают ни затесавшийся среди наблюдателей Чарли, ни перевал в виде парт со стульями, которые он, почти не задумываясь, сметает на лежащего на полу одноклассника, после чего кидается украшать синяками лицо другого, схватившего его брелок.

[indent] Ладонь, крепко сжатая в кулак, оставляет на лице обидчика одни за другим ивово-красные гематомы, не ориентируясь, где глаза, а где скулы. Йохан бьет больно и сильно, сидя на парне сверху и сжимая в руке свой стремительно отобранный брелок, пока никто вокруг не осмеливается сделать шаг в его сторону, боясь получить ни за что в попытке расцепить неукротимого, как бешенная псина, Маконнахи.
[nick]Johann McConaughey[/nick][icon]https://funkyimg.com/i/2VTMx.jpg[/icon][status]мертвый мальчик-аутсайдер[/status]

[indent] Угловатая в своих изгибах мальчишеская ладонь терялась между строгими академическими формами (или в густоте слоенных жженных кудрей соседа по парте — глаза смотрели куда-то между тем и другим, упуская классические референсы полосованных ладоней на пелене чужих кремово-миндальных прядочек, рассекаемых движением любопытных рук).

[indent] Глубокие зрачки чужих глаз отражали блеск дневных играющих облачков, будто плывущие на поверхности водной глади комочки воздушной ваты или вздутый, теплый, рассеянный по сгустившемуся кислороду пар. Они сверкали двумя пленительно-яркими огоньками на фоне остального, словно потерявшего свой естественный цвет, мира. Они удерживали на себе беспрекословное внимание бирюзовых радуг, в цвет отражения неба на чужих глазах-пуговицах, и Йохан не мог перестать рисовать между лососевыми веснушками примечательные узоры созвездий, как будто пытаясь прочитать гороскоп, который ему нагадали эти маленькие звезды.

[indent] — Ну знаешь, ты просто видишь в людях исключительно хорошее. Я понятие не имею, чтобы могло изменить твое мнение обо мне: разве что, если бы я начал тебя хейтить. Ой, вот незадача, я уже это делал, — Йохан развел одними ладошками в стороны, цитируя известное всем лицо Майкла Скотта, — и даже так ты все еще не сбежал. Да, ты просто очень добрый и наивный мальчик. Это на самом деле чудесно. Я влюблен.

[indent] В твои кругленькие по-овечьи глазки, прикрытые длинными ресницами, как козырьком от холодного дождя и сокрушительного града.

[indent] — Боюсь только, что по-настоящему плохого человека ты не сможешь отличить от брюзги и мерзавца, вроде меня, и тогда этот «кто-то» сделает тебе очень больно. Людям, все-таки, совсем нельзя доверять.

[indent] Вдруг, как всегда это бывает — без всякого предупреждения, дыхание обрывается на третьей секунде, и Йохан, попавший врасплох маленькими клейкими поцелуями между пальцев, замирает в попытке научиться дышать заново. Окаменелый, будто взбунтовавшийся от критики подросток-максималист, намотавший себе на шее петлю из волнений и застенчивых мыслишек, не мог приручить собственное горло, обязав его слушаться и сократиться. Но в момент, когда кислороду таки получилось опалить внутренние обожжённые стенки легких, собственное сердце, словно испугавшись огромных камер легкого, забилось так быстро, как только успевал глотать воздух сам Макконахи. Этот воздух все чаще сбивался у основания трахеи в липкие, как мучная масса, комки, но маленькие птичьи поцелуйчики продолжали крапать с чужих губ, попадая между зажившими и воспаленными царапинами на коже цветов экрю.

[indent] — Да, — Йохана не хватает на что-то большее, чем нелепо-застенчивое согласие ко всему, что предлагает сосед по парте (случись такое, что Чарли пригласит его подорвать школьную столовую — Макконахи без сомнений согласился бы и на это). Он, совсем глупо покачивая головой, кренит ее в сторону, как будто тогда мальчик, сидящий напротив, попросту не заметит стремительно насевшую на его лицо розовато-серенькую корочку смущения. Сердечко не успокаивается, выбивая довольные, но в тоже время волнительные песни под слоем плотной рубашки, которая, будто бы старые воинственные доспехи, с честью, но совсем чуть-чуть защищают грудь от остановки красного трепетного ветерана.

[indent] Диалог, так или иначе, сходит на паузу, позволяя друзьям ненадолго разойтись в два противоположных угла: пока солнечный мальчик и приветливый испанский парень беседовали вишневые беседы, в толпе оголодавших до скандалов гиен, псины разинули свои огромные испачканные в желчи рты, выпячивая обнаженные желтые зубы. Они пускали слюну на запах кровожадной драки, брызжащей от криков жертвы, поваленной звериной яростью Макконахи. Он нестерпимо мазал чужим лицом о собственный кулак, раз за разом усиливая удары (по-настоящему имея силы разбить парню лицо в грязь, от чего его отделяла всего лишь пара-тройка скоротечных секунд).

[indent] Время останавливается, когда под локоть попадает что-то неловко-мягкое, чего здесь быть совсем не должно. Йохан оборачивается [ с плотно сжатого в кулаке розового брелка, выступающего в качестве кастета, капает багровая густая кровь одноклассника, который, вероятно, больше никогда не подойдет близко к бешеной одичавшей собаке динго ], и перед ним стоит намертво испуганный Чарли, схватившийся за лицо, словно не нашел того в отражении своего зеркала. Макконахи точь-в-точь повторяет чужой ужас, осознавая, что только что натворил, и вспоминая все страшные рассказы о боли, недоступные ему собственным красноречивым ведьмачьим опытом. Страх вынуждает вскочить на ноги, бездумно сталкивая с пути своих одноклассников и в пару шагов оказываясь возле Дэвенпорта, которого Йохан, почти бережно и аккуратно хватает за руку, выводя из класса.

[indent] — Прости, прости, прости! — Йохан выкрикивает мольбу о прощении и продолжает тащить друга следом, сжимая чужую ладонь с такой силой, что Чарли, даже при всем своем желании, не смог бы выбраться из ее объятий. Он, загоняя пострадавшего на пожарную лестницу (полагая, что Дэвенпорт, окутанный болезненным мерцанием вокруг глаз, даже не осознал, куда его все это время вели), прижимает его к холодной бетонной стене и ловко, можно подумать, что наученный опытом, рисует пальцами незнакомые обычному школьнику символы. Стараясь делать все совсем незаметно, всего-навсего после полторы секунды колдовства за ухом шокированного напарника, он снимает навеянную боль лилово-алым светом, дымящимся у веснушчатой щеки рассеянным шумом. Магия сходит на нет вместе с дискомфортом, и Йохан касается холодными от испуга пальцами до некогда пылающего болью места, смотря на Чарли до горя виноватыми глазами, словно непослушный котенок, излохмативший все волосатые подушки ночью, пока любимый хозяин сладко спал.

[indent] — Боль прошла? — Макконахи, незаметно для себя оставляя между их лицами всего несколько сантиметров, елозит взглядом из стороны в сторону, оглядывая на предмет ранок. — Прости меня, Чарли! Я был так неаккуратен, я совсем не хотел этого! Ты так испугался, и я тоже! Боже, прости меня, Чарличка, прости!

[indent] Левая ладонь обнимает за плечо, чуть отталкивая от стены чужие лопатки (ближе к себе, и дальше от морозной поверхности безразличного бетона), а правая, подрагивая от волнения, гладит по раненной щечке костяшками, испачканными в чужой крови. — О, господи! Я еще и испачкал тебя! Прости меня, пожалуйста, прости! Я сейчас достану салфетку!
[nick]Johann McConaughey[/nick][icon]https://funkyimg.com/i/2VTMx.jpg[/icon][status]мертвый мальчик-аутсайдер[/status]

[indent] В такие минуты, когда после удара щека твоего друга горит невидимым пламенем, охватывая кожу, как тонкую пергаментную бумагу прокаженных книг Брэдбери, Йохан впервые в своей жизни по-настоящему чувствует радость за то, что умеет колдовать. Его способность, подаренная при рождении, как будто полноценный человеческий талант, что не пришлось бы скрывать от смертных, мутировала в ветвистое, как древнее дубовое дерево, хобби. Оно свешивало со своих мышечных прутьев разноцветные чудные дары старых трав и сотен тысяч источников демонического эгрегора, но они, увы, могли радовать Макконахи лишь внутри четырех комнат. Никогда прежде не приносившие пользу никому, кроме него самого, они чахли, как запертые в духоте цветы, которым было непозволительно трудно цвести без любимого кислорода, и они ждали, когда наконец смогут почувствовать воздух, распустив маленькие уютные бутончики цветов граната. И пусть боль, испытанная Чарли, была создана йохановыми же руками, то волшебство, которым он окружил рану любимого человека, в конце концов, помогло ему хотя бы чуть-чуть испытать за себя гордость.

[indent] Оробас один раз сказал, что помощь Йохана не обязательно должна иметь повод, и он — юный активный мальчишка, при всем своем желании мог бы направить свой потенциальный талант во благо тому, чему только захочет.

[indent] Под толстым синтепоновым матрасом, который не взбивали вот уже четыре года, вместе с ленью спала мотивация, которую Йохан похоронил еще тогда, когда ему стало страшно выходить на улицу из-за окружающих людей. Ему, если честно, никогда не было особого толка до человека, умирающего на дорогах или в палатах больниц, ведь он — не его давно почившая родная бабуля, и даже не двоюродная тетя, которая раз в год привозит подарки. Никто из нуждающихся не смеет и рассчитывать на помощь талантливого черного волшебника, если у них на макушке не растут пушисто-пуховые ушки (или, хотя бы, пухленький кудрявый бочок с торчащими оттуда кожаными подушечками). К сожалению или к счастью йохановой помощи с более скорым успехом дождалась бы уличная кошка Нилька, ворующая с воробьиной кормушки мятные зерна, и все желание мальчишки быть кому-то полезным тлеет под неподъемной толщей равнодушия к окружающим, так ярко страдающим то от рака, то от новоизвестной пандемии.

[indent] Все, кроме Чарли.

[indent] Этот мальчик, кажется, мог бы рассчитывать на что угодно — от целебно-веселящей мази из корней ультрамариновых цветков колокольчика до звездной пыли, собранной с поверхности полярной триады. Чарли и сам был, некоторого рода магией, околдовавшей Макконахи, как будто поймавшая охотника сеть, и последний стоял напротив своего предмета воздыхания, рассматривая прокуренно-ведомым взглядом чужие лавандовые очертания необъяснимо красивого лица.

[indent] — Ну ладно, — прикосновения Чарли отпечатывались на йохановой коже ромашковым теплом, как ненавязчивые поцелуи весны, встающей вместе с солнцем по утрам цветочного марта. — Главное, что тебе уже не больно!

[indent] Йохан, отзеркаливая движения друга и не придавая значений их неожиданной близости (словно ее нет, как и не существует больше минувшей раны на свеже-румяной скуле Дэвенпорта), не прекращал гладить чужую спекшуюся кожу, даже, по правде, не замечая, как его раненные пальцы стали накручивать на себя орехово-жженные кудри прижавшегося к стене, как испугавшаяся птичка одноклассника. Если бы не быстрое стечение времени, которого не волнует застрявшая в головах подростков романтика, Йохан так и продолжил бы стоять в паре миллиметров от своего друга, в которого по собственному беспамятству он влюбляется заново будто бы каждые новые десять минут. И вот, как по расписанию, его родные щечки вновь покрывает бледно-крайоловая краска, выдающая бесстыжее смущение от однозначности числа сантиметров между их лицами, заставившая отпрянуть, как резиновый мячик, и обхватить свои руки, словно те мешают Чарли дышать на этой душной, некрасиво обшарпанной лестничной клетке.

[indent] — Не беспокойся за меня, обычно я всегда побеждаю и выхожу практически чистым.

[indent] Слова, произнесенные без капли возможного хвастовства, были похожи на оправдание некрасивой злости, вываленной на потешных скоморохов неудержимой яростью за все их публичные шутки и унижения. Макконажи не было нужды гордиться собственной силой — она всегда существовала всего-навсего как попытка отстоять облюбованный им покой родной задней парты с лучшим во всей школе видом из окна четвертого этажа класса математики. Йохан никогда прежде не старался выгородить свое насилие, подаренное однокласснику как сюрприз, будто поспешивший на день благодарения раньше срока, но Чарли, столь лестно обеспокоенный грядущими проблемами своего друга, пробуждал от многолетнего сна глубокую, погребенную под норвежскими горными снегами совесть. Она плаксиво царапала йохановы органы, и тот, как-то совсем виновато понурив голову, спрятал за спиной испачканные в чужой крови руки.

[indent] — Я не хотел так сильно его… я просто устал от того, что этот урод уже который раз меня задирает. Я не могу такое терпеть, я привык как-то… отстаивать свои права, потому что за меня этого никто не сделает. — Йохан несмело посмотрел Чарли в глаза, протягивая свой любимый белок. — Этот розовый пингвинчик мой любимый. Есть у меня привычка привязываться к неодушевленным вещам. Я потерял его недавно и очень расстроился, а этот ублюдок его нашел и дразнил меня тем, что не отдаст. Сейчас увидел, что я собираюсь из школы свалить, так прибавил пылу. Я сорвался. Прости, я не хотел, чтобы ты видел меня с такой стороны, мне очень совестно.

[indent] Если бы у Макконахи был маленький щенячий хвостик, то прямо сейчас он тот же час же оказался бы прижатым к его собственным ногам. Страх оттолкнуть неконтролируемой агрессией свой первый предмет подростковой любви, задышал над сердцем острой эвкалиптовой свежестью, словно капельки адреналина, закипевшие в крови. Йохан переступил с ноги на ногу, сомнительно выглядывая из-под своей взлохмаченной челки.

[indent] — Меня обрабатывать не стоит, достаточно просто помыть руки. Я тебе обед, кстати принес. Сам приготовил. Может быть, пойдем куда-нибудь, где я смогу тебя им угостить? Я очень старался, правда-правда!

[nick]Johann McConaughey[/nick][icon]https://funkyimg.com/i/2VTMx.jpg[/icon][status]мертвый мальчик-аутсайдер[/status]